Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Как я вышла замуж

Мы ужинаем в доме родителей и между делом заполняем бумажки для регистрации брака. По телевизору всю дорогу показывают Кунашир и прочие спорные острова с традиционной японской избирательностью. В кадре — пьяные русские солдаты, пьяные русские тетки, пьяные старики с золотыми зубами.

- Ой, что это? Наши острова?
- Да, это НАШИ острова...

Приходит его папа, поздравляет со скорой свадьбой и от всей души вручает мне две красные розы. У меня падает настроение и чувство собственного достоинства. На экране Медведев обозревает острова и ест ложкой красную икру, недоставшуюся маленькому, но гордому японскому народу. Мы заполняем бумажки, я привычно коверкаю катаканой свое имя, делаю три ошибки в адресе, переписываю, по телевизору какой-то историк, сузив от злости глаза натурально обплевывает камеру и собственные очки, приводя свои доводы в пользу японскости островов. Я аккуратно отодвигаю розы под стол и делаю вид, что их и не было.

Мы возвращаемся домой почти в 10 вечера и решаем сразу же зайти в мэрию, отдать охранникам документы и завтра вернуться на регистрацию. В каморе на круглосуточной охране сидят двое дедушек, берут документы, шутят и смеются, разглядывают мой паспорт, ставят какие-то печати на наших бумажках, мы с Хиро мерзнем и хотим поскорее домой, и тут мне возвращают паспорт со словами:

- Так, 13 февраля, 21.45. С этого моменты вы — муж и жена. Поздравляем!

13 февраля 21.45. У меня вчерашняя прическа, джинсы и две розы. В каморке мэрии два охранника меня выдали замуж и даже не предупредили. Я начинаю семейную жизнь со словами: «Второй раз выходить замуж в Японии я точно не буду». Можно расценивать это как клятву верности — при определенной доле фантазии-)

Примечания

* Бракосочетания в Японии страшно скучные. Стандартная схема: вы скучно расписываетесь, потом через полгодика устраиваете свадебную церемонию — чуть менее скучную, зато с платьем и музыкой. Но, как говорила Масяня, романтический момент утерян. У нас еще все впереди.

** 13 февраля в Японии — отличный день для всяких таких семейных дел. 1 из 60 наиболее удачных дней в году. Впрочем, это ни разу не меняет дела-)

*** Две розы по мнению любого японца — цветы как цветы. Как сказал Хиро: «Ну две же лучше, чем одна».

**** Меня зовут Дария Камата. 鎌田ダリア.

***** Я замужем за лучшим человеком на Земле.

****** Ну и, в конце концов, с кем не бывает

---

Замуж за Токио

У меня много новостей. Как-то так получается, что новостей примерно столько же, сколько событий в целом.

Заново привыкаю к этой стране. Я приехала на год выучить японский. Спустя полтора года готовлю тонну документов для свадьбы, нервничаю, тороплюсь и слабо представляю, что будет после окончания дружеской вечеринки и получения нового паспорта. Отшучиваюсь вечным «Схожу замуж, если понравится — останусь». Но на самом деле — никаких сомнений и тревоги.

Мне просто иногда кажется, что замуж я собираюсь за Токио, и отсюда все мои бессонницы.

Я выхожу на улицу, и вижу его словно впервые. Присматриваюсь. Наблюдаю краем глаза и смотрю в упор. Выискиваю приятные мелочи и закрываю глаза на ту нелепость, которая сама бросается в глаза. Запоминаю.

Алоэ зацвел. Сливы. Сакуры в кадках. В углах под дверями таращатся в небо, отгоняют демонов откусанные рыбьи головы. Рыжие тыквы на прилавках. Велосипеды, велосипеды, новые, ржавые, костлявые, залатанные, нагруженные хозяйственными сумками. И это — совсем по-другому, из романтичного Токио он вдруг превращается в тесный азиатский город с неимоверным уровнем шума и слишком нетерпеливыми светофорами. Из романтичного Токио, в который приезжала на год, он превращается в место постоянной прописки, в город на ближайшее неизвестное будущее, и эта смена статуса предполагает новое знакомство.

Но — у нас получится. Непременно.





Но это еще не всё...

Но это еще не все.

Мне недавно вручили в руки мечту. Такую яркую и оглушительную, что получи ее на год раньше, я бы сошла с ума от восторга. Мне вручили лучшую в мире профессию, напополам с видеокамерой и толпой раскосых рок-музыкантов. Мне подарили возможность учиться в лучшей токийской киношколе и создать наконец сотню видеоклипов своей мечты.

А я ходила вокруг да около, царапала ногтем декорации съемочных площадок и мысленно прощалась с детством. Потому что вечером того же дня я выброшу все проспекты и оставлю разве что карточку гостя, позволяющую приходить на лекции известных режиссеров — просто так, любопытства и уважения ради.

Так бывает. И оказывается, что для отказа от изжившей себя мечты смелость нужна не меньшая, чем та, что привела меня сюда.

Но — я выйду замуж за Токио, и вместе мы поймем, ради чего все эти повороты и перемены.

---

Год на островах

...а потом я пью зеленый чай с молоком в крошечной чайной комнате, в которой два столика и в меню – одна только матча. Я говорю ей: классно, лучше не придумать, и совсем без сахара. А она мне отвечает: спасибо, но ты просто пока не умеешь сравнивать: чай средней руки, хоть и получше того, что ты готовишь дома из дешевой матчи и соевого молока. А потом я выхожу на улицу, а там под светофорами ветер раскачивает бумажные фонари, в воздухе – соленая океанская взвесь, и японки в шарфиках Hermes. И я говорю: ты – самая красивая. У тебя самые красивые вечера и мужчины, у тебя самые вкусные воздух и чай. А она отвечает: ты тоже неплохо сегодня выглядишь, я определенно хорошо на тебя влияю. А я тогда говорю...

Прошел год, у нас по-прежнему уйма тем для разговоров.

Сегодня ровно год с тех пор, как я приехала на острова. Улетала из дождливой холодной Москвы в отвратительном настроении — непогодилось и ей, и мне. Прилетела 1 октября в +25, ходила с глазами нараспашку, радовалась своему велику с корзинкой и пугалась землетрясений по ночам. Год прошел очень быстро. Я собираюсь домой в гости на Новый год, и это выражение - «домой в гости» объясняет всю ситуацию куда лучше всех моих монологов. С тех пор у меня здесь появилось два новых дома, я повзрослела, по ощущениям, лет на пять. Перестала скучать по малине, творогу, твердому сыру и прошу присылать из дома разве что ромашку с мелиссой и чабрецом.

...а как же мой зеленый чай с молоком?- спрашивает она. Ревнует, как и все слишком гордые женщины.

---

И тут он начинает колдовать. Ставит на огонь молоко, вымеряет по граммам ассам, раскрывает головки гвоздики и разламывает черный и перуанский перец. Добавляет корицу, кардамон, имбирь и щепотку тростникового сахара, помешивает деревянной ложкой, разливает в безупречную керамику. Я пью самый лучший в мире индийский чай, несколько раз прикусываю от удовольствия язык и забываю адрес прописки, а спустя десять минут готова ненадолго выйти замуж.

И что мне делать теперь с тобой. Со всеми этими вечерами, со знакомством с родителями через скайп и планами поехать в Россию. Планами вернуться в Японию. Планами, в которых я сильно завишу от визы и здравого смысла. Ю. говорит: все прекрасно, будь счастлива. А я даже карты не раскладываю, потому что в который раз они мне скажут: да разбирайся ты сама, не мы это все затеяли.

А я каждый раз думала, что это ненадолго. А потом прошла весна. А потом закончилось лето. А потом в уже не совсем чужом доме перестала по ночам считать углы. А потом он сказал: слушай, ты уже не гость, погладь мне рубашки. И это куда серьезнее триумфально воцарившейся в ванной зубной щетки. А теперь первое новолуние осени. Ю.говорит: все прекрасно. Карты говорят: разбирайся сама. А я пью невыносимо вкусный индийский чай, пряную масалу, и любые размышления кажутся лишь неудачным способом испортить себе ужин.


((Листаем дневники. Перепост с ne-zabava.livejournal.com/104932.html

---

***

Мама гадает на кофе. Заваривает самый вкусный из своего гримуара, потом пьет неспеша, прикрыв глаза. Через десять минут опрокидывает чашку на блюдце, всматривается в бока и читает свои рисунки. Некоторые думают, что предсказания – это дороги, кресты и круги после оплывшего кофе. Глупости какие. Главную часть предсказания мама узнает еще у плиты. Оставшиеся подробности – после пятого глотка.

А картинки на стенках – у кого как. Одной ведьме они рассказывают новости на ближайшую неделю, другой – прогноз погоды, у третьей просто интересуются как дела и предлагают поболтать. Маме напоминают о невыполненных обещаниях, нераспечатанных конвертах и забытых в парке перчатках. В любом случае, все, что остается в чашке – личное дело ведьмы и не имеет к гостю никакого отношения. Еще чего.

Бабушка частенько гадает на козьем молоке. Я – на вишневом компоте, лимонных дольках и клубничном твороге. Мама говорит, что у каждой уважающей себя ведьмы поваренная книга – второй гримуар.

Кстати, если кофе окажется невкусным, никакого предсказания не будет. Мама выпьет, скривившись, половину и выпроводит гостя – какие ему предсказания, раз уж от его паршивого характера даже кофе киснет.

@темы: мажье детство

---

Мир собирает урожай яблок, ведьмы выстругивают новые руны, человечество празднует равноденствие, мажество — Мабон. В Японии жара, которая ровно с сегодняшней ночи начнет спадать на пять градусов в день. А ночью на нас опять прольется океан — прогнозы погоды обещают. Осень убедительна как танки на нежных улицах Парижа.

Достаю метлу. В такие полнолуния летать учатся даже велосипеды со ржавыми спицами.

Полетели?

---

Техническое-)

У меня не хватает времени на 2 блога.

Большую часть времени я провожу здесь: ne-zabava.livejournal.com Здесь же в первую очередь появляются посты, сюда же надежнее всего писать в поисках общения и все такое прочее.

---

Знаешь, мне так больно и сладко, я вновь сентиментальна, как в семнадцать с четвертью. Из меня вновь прорастают слова, и снова колючие розы. И после них– только царапины и тишина, как в первое утро года.

Знаешь, это безумие – твоя музыка и мои слова. И даже во сне мои взгляды возвращаются обратно, как невскрытые конверты. Поделом мне, брести потом домой, спотыкаясь о каждый угол, как будто вмиг лишили позвоночника и корней. Нести в себе все свои запертые кошмары, запечатанные сургучом. Поделом. И болезненно всматриваться в лица в каждой мимо проходящей толпе, устало и безнадежно, чтобы однажды получить свой шанс один на миллион и даже не успеть улыбнуться. Мой шанс один на миллион.

Знаешь, я буду рядом. Все равно. Я буду играть в Судьбу и Провидение, я буду притворяться твоей и все случайные встречи списывать на подсказки Гекаты. Буду слушать твоих девочек, твоих дурочек и молчать, потому что им ни к чему знать о том, каким красивым ты бываешь в пять утра. Я буду ждать. Я буду звать. Я буду верить – в мой шанс один на миллион. Осторожно прикасаться –чтобы не вспугнуть, ошибаться через слово – чтобы спрятать волнение. Просто буду рядом, потому что это место на островах я выбрала себе давно.

Знаешь, в конце концов в то первое утро года, проехав в страшный холод на велосипеде на самый восток Токио, с Фудзи по правую сторону, с восходящим солнцем по левую, на берегу залива среди сухого камыша я загадала желание, которое сбылось уже трижды. У меня в запасе есть еще одно –для нас обоих. Твоя музыка и мои слова– чистое безумие, но по-другому уже не выйдет.

---

***

Я появляюсь здесь от полнолуния к полнолунию и каждый раз обещаю не оставлять свой бездомный блог надолго. Но у меня слишком много слов с утра до ночи — слова для работы и учеников, слова просто слова, слова на спор и удовольствия ради. К концу дня от них остается лишь горечь вчерашнего чая.


Я пропадаю — для всех, кто по другую кромку моря. Мне хочется иногда вынырнуть из своего нечеловеческого графика и сказать: все хорошо, правда-правда. Я очень скучаю. Я жду наших встреч. Я приду в гости с круглым тортом, какой-нибудь сладкой, как детство, «паутинкой». Я привезу с собой японские книжки с картинками и рисовое печенье. Я вернусь, честно-честно.


Пока меня не было, начался и закончился сезон дождей. Это было нестрашно и просто немного неудобно, лишь пару раз промокла до нитки, а в остальном — одна лишь морось и сплошные расстройства от хлюпающих балеток.


Пока меня не было, стало невероятно, необъяснимо жарко и душно. Я продираюсь сквозь воздух и к обеду он кажется сплошной толщей липкой влаги. Летом здесь трудно жить и совсем не хочется думать.


Пока меня не было, случился миллион событий и десяток поворотов линии жизни. И кое-что осталось прежнем. Самое главное, разумеется, самое главное. Но все это сущая глупость, потому что лето, переспелый июль и мир становится больше с каждым полнолунием.

---

Я принесла вещи в прачечную и начала разбирать пакеты. Зашел высокий парень, высыпал полный рюкзак одежды в стиралку, снял футболку, в которой пришел, бросил следом. "Холостяцкие будни", - подумала я, и в этот момент с порывом ветра за дверь выскочил мой целлофановый пакет. Обычный такой хрустящий пакет. Я глянула ему вслед и подумала: ну, пусть летит, не бежать же следом, в конце концов. И застыла на месте.

Мимо вывесок с полустершимися иероглифами, мимо дедушки на допотопном велосипеде, мимо трехметрового фикуса, мимо всего этого мира в субботний полдень на востоке японской столицы летел обычный целлофановый пакет с красно-зеленым логотипом "Ашан". Я бежала за ним и представляла его путь сюда. Из Краснодара в Москву, девять часов в багажном отсеке самолета, восемь месяцев в моем шкафу. Он проехал через полмира, и теперь я хотела оставить его в этой чужой стране на произвол судьбы. Одного в большом японском городе. В сезон дождей. Среди всех этих пакетов с надписью Akafudado и Ito Yokado. Нетушки.

Я его догнала и принесла домой. Сделала себе горячее молоко - с ненавистной в детстве, но такой ностальгической сейчас пенкой - и позвонила родителям.

---

Чай с птицами и прочие поводы для зависти

Я благодарный читатель, мне нравится практически все, что я начинаю читать. Но среди всех прочитанных книг есть четыре, которые я бы хотела написать сама. Нет, разумеется, я бы хотела написать целую библиотеку, от «Унесенных ветром» и «Мастера и Маргариты» до «Школы дураков» и «Чапаев и пустота». Я бы хотела написать «Гарри Поттера» и «Темную башню», «Хроники Марса» и «Властелина колец», да мало ли самых разных книжек проходят через наши руки с тех пор, как в свои четыре года начинаем складывать слоги. И ничто не мешает мне грезить об их авторстве просто потому, что завистлива до чужих букв, как и любой человек этими самыми буквами зарабатывающий себе на жизнь.

Но эти четыре – совершенно особенные. Вовсе не обязательно самые любимые, самые гениальные и самые яркие. Просто – мои. И авторам их я завидую до такой степени, о которой и говорить стыдно.

Во-первых, это муми-тролли. Тут уж без комментариев, сплошной и необъяснимый восторг.

Во-вторых, шедевр Джонатана Сафрана-Фоера «Полная иллюминация».


В-третьих, «Книга полетов» Кейт Миллер. Видимо, потому, что во время чтения меня не покидала мысль о том, что книга пишется одновременно с процессом ее прочтения, и если перевернуть недочитанную страницу, она окажется оглушительно пустой.

И последняя – «Шоколад» прекрасной Харрис. За всю ее бытовую магию и горький привкус черного шоколада.

Буквально сегодня в этом списке появилась пятая. Та же Джоанн Харрис, сборник рассказов «Чай с птицами». У этой книги лучшее в мире название. Чай-с-птицами. Оно срывается с языка стаей этих чайных птиц, оно очаровывает и дарит невесомость – тебе, уставшей и засыпающей среди ночи носом в сгиб книги, потерянной, растерянной, влюбленной, тя-же-лой. Тебе – невесомость.

Я читала ее за своими короткими завтраками, за утренним чаем с молоком и апельсинами. По чашке за раз. А сегодня в метро и долгих ожиданиях прочитала полкниги, и голова до сих пор кругом. Там совершенно упоительные тексты, но в список книг, на которых, будь моя завистливо-эгоистичная воля, я бы с радостью нарисовала свой псевдоним, она попала после одной-единственной строчки: «Эти дома уже миновали пору своего великолепия, словно ряд свадебных тортов, попавших под дождь».

А 13го в ЦДХ Джоанн Харрис будет подписывать свои книжки и улыбаться. Улыбается она еще лучше, чем пишет. Там же будет Лена Элтанг, и если бы я была в это время в Москве, я бы сошла с ума от счастья и поселилась бы в одной из их книжек. Мои самые любимые женщины в окружении тысяч разноцветных переплетов – это ли не счастье?

---

Мне хотелось подойти и сказать: я тебя сейчас ужасно люблю. Сонного, нетрезвого, отстраненного, словно выключенного из жизни. Мне хотелось сделать ему кофе. Мне хотелось сделать ему тепло и хорошо. Разогнать этих фанаток с дурацкими заискивающими улыбками, проветрить зал и отвезти его домой. Рассказывать долго и путано на плохом японском, как это бывает – когда музыка зовет на край света, когда музыка выбирает за тебя, кого любить и о чем мечтать, когда музыка вообще хозяйничает в твоей жизни как ей вздумается. Ведь кому это рассказывать, как не ему.

А вместо этого я ушла, не оглядываясь, заснула в первой утренней электричке с украденным зонтиком в руках. Самое болезненное пробуждение – после бессонной ночи в первой электричке, когда на тебя в один момент обрушиваются мир, пустое метро, новый день и страшная усталость. Новый день, которого не звали и не ожидали увидеть прямо сейчас.

Темные клубы, тысячи фанаток, чужие прикосновения. Мне кажется, он устал той непроходящей усталостью, от которой никакого спасения. Он устал и плохо выглядит, много курит и ничего не ест, но кому какое дело, если твои портреты по стенам и песни по радио. И в следующий раз я, пожалуй, все-таки сделаю ему кофе. Кофеин и немного магии в бумажном стаканчике – это все, что я могу сделать для того, чтобы ему стало чуть-чуть теплее.

---

Я перебирала свои бумажки в русском Консульстве и честно пыталась представить, как они живут.

У одной – шпильки, юбка и дочь.
- Я хочу сменить фамилию моей дочери. Она была кореянка, теперь японка. Мы сменили папу.
А потом сидят и листают книжку с наклейками.
- Куда мы наклеим эту картинку?
- Кочи!
- Сюда? А это у нас кто?
- Нэко!
- Правильно, нэко.

У другой – шпильки, юбка и сын.
- Я хочу сменить фамилию на фамилию мужа.
- Сюда впишите род деятельности. Вы учитесь или работаете?
- Учусь.
- Тогда укажите название университета.
- Э-э-э. Я забыла. В Йокогаме.
- ... Извините. «Йокогама» не пишется через Ё...

Они разговаривают с мужьями по-английски, с детьми – по-русски, а дети отвечают им по-японски. Они живут в какой-то другой Японии, в которой можно не знать иероглифов, не учить язык, на котором разговаривают твои дети, менять пап, фамилии и жить ради очередного продления визы. Я перебирала свои бумажки и честно пыталась представить, как они живут. Приходят домой, снимают шпильки, включают скайп и часами болтают с русскими подружками. В супермаркете путают соль с сахаром и с высоты своего русского роста поглядывают на живущих своей жизнью японцев. Загадочна русская душа, особенно – на японских островах.

---

Я тут недавно была в книжке Мураками. В одной из тех глав, где джаз и рок-н-ролл, и за окном был промокший Роппонги, и за столиками – сарариманы, продавшие душу их доброму корпоративному дьяволу, и на сцене – жители самой границы социума, которые решили оставить ее при себе. У них нет будущего в этом прекрасном мире, их зрители молодеют на глазах, но волшебство закончится с двенадцатым ударом.

Он так похож на Мийю, и я леденею, коченею, белыми ногтями впиваюсь в колени и не спускаю глаз со сцены. У моего спутника блестящее образование, костюм и «галстук цвета рухнувшей надежды». У мужчины напротив – гитара, наглость и отсутствие перспективы. И для меня – выбор очевиден.

Еще лет десять, и я превращусь в бескровную куклу в полный рост, у которой рюши и ледяной бисер по подолу. Она будет писать грамматически верные тексты, жить с хорошим мужчиной в теплой квартире. Она будет честно любить – свою ушастую собаку с печальными глазами. И только в каких-то болезненных письмах старым подругам будет вспоминать своих невесомых мальчишек без возраста и будущего. Глупых мальчишек, любивших ее и любивших других, с плохими песнями, гениальными стихами и длинными челками. Мальчишек-предателей с холодными пальцами, искусанными струнами.

Еще лет десять, и я поселюсь в книжке Мураками. В одной из тех глав, где джаз и рок-н-ролл, и за окном промокший Город, и за столиками – такие же, как и я. Мы будем петь Dire Straits и смотреть на вечных мальчишек на сцене.

А пока – у меня спутник в костюме по левую руку. И бесподобная улыбка со сцены по правую. Так было всегда, и однажды мне и правда придется сделать выбор.

---

Прыжки в чужие двери

Последние полгода прописные истины открываются одна за другой. И, пожалуй, самую главную из них мне удалось сформулировать только на днях. Элементарная, в сущности, вещь, о которую я уже набила дюжину шишек.

Мы начитались умных книжек и говорим: не моя дверь, не моя дорога. Неприятно что-то свербит, и интуиция с размаху ставит печать: «Отклонить». И мы не идем на встречу, которая стала бы первым звеном в потрясающей цепочке событий. Не едем в далекий город, который изменил бы всю нашу жизнь. Отказываемся от мечты, потому что кажется – не мое. В таких случаях говорим: «Зачем? Я знаю, что ничего не выйдет».

Честное слово, все самые лучшие события в моей жизни случались через «не хочу», «не вижу смысла» и «не моя дверь».

Радостное возбуждение, предвкушение, томительное ожидание – если до события рукой подать, в метафизическом смысле. Если это следующая ступенька лестницы, но никак не прыжок в подготовленное для вас, ваше персональное неизвестное. Но самые лучшие встречи, самые большие перемены – от зоны комфорта за три версты. От сегодняшней жизни далеки настолько, что внутреннее Я растерянно моргает и притворяется интуицией. Можно идти по лестнице, можно время от времени решаться на дальние прыжки, и мечта, которая неприятно свербит накануне исполнения – такой вот дальний прыжок.

И единственное, о чем можно сожалеть – о тех «не моих дверях», которые я даже не пыталась открыть. Горе от ума и издержки медитативного образа жизни, ничего не поделать.

---

Приворотное море

Я провожу выходные в компании своего японского мужчины, который по будням ставит эксперименты на кроликах, а по выходным играет на пианино Шопена. Англичанина, который за 5 лет в Японии выучил 5 слов – по слову в год. Хикикомори, который впервые за год вышел из дома и покрывается крупным потом каждый раз, когда с ним пытается кто-нибудь заговорить. Француза, который работает гением в компании Apple. Двух японок, которые говорят с эстонским акцентом и по уши влюблены во французского гения. Ем сырую рыбу и поливаю соевым соусом только что выловленные ракушки, молюсь японским богам и покупаю свечи в русской церкви от местной домашней нечисти.

Я насквозь пропахла морем, приезжаю домой и читаю письма. Брат присылает фотографии моей собаки, пес совсем вырос, лохматый и избалованный. А я смотрю на него и думаю: как бы всем сказать осторожно, что я совсем не хочу домой. Что я, как улитка, обзавелась своей раковиной, и дом там, где я, мой ноутбук и чашка горячего чая. Что чувство дома меняется. Что тянут оставленные дома колоды карт, недочитанные книжки, шумные попугаи и люди, люди, люди. Но только для того, чтобы разве что – забрать их с собой. Запах моря покрепче любого приворотного зелья, не отвертеться.

---

Вместо шабаша

Don’t forget to fly. Надпись на плакате в «Старбаксе».

Это Вальпургиева ночь, и Белтайн, и без суток полнолуние, и новый поворот Колеса года.

Это ушедший апрель. Это новая привычка пить чай с молоком. Это безответственность и голова кругом. Это предательские рассветы сквозь плотные шторы, люди, с которыми хочется быть нараспашку. Это сонные поезда, на которых возвращаешься домой с ужина к обеду. Это признания в любви на всех языках мира – косноязычно и не очень уверенно в искренности собственных чувств, и – счет часам, которые выпросил у жизни для короткого сна. Безотчетно, беспробудно, безответственно счастлива. И весны ведь уже больше не будет, независимо от прогноза погоды. Здесь как-то быстро меняются краски с сырой акварели на крепкую тушь, и май – уже лето.

С праздником мажьим. Сильных намерений, ветра перемен и апрельского безответственного счастья.

---

Час Весны

Первую в этом году цветущую сакуру я увидела вчера около полуночи в сквере из пяти деревьев на Икебукуро. Перезимовали. Теперь точно все. Я ее и правда ждала, эту капризную сакуру, которая все медлила и не пускала в весну. Теперь только вперед; и внутри, и снаружи перемен столько, что дух захватывает.

***
Я смотрела на сакуру и своего спутника и думала о том, что у японцев, наверное, нет кризиса тридцати лет. У них куча других кризисов, начиная с момента окончания университета, но этого, кажется, нет. В тридцать они выглядят как подростки, но слишком много работают. «После окончания рабочего дня я все равно не могу уйти с работы раньше своего начальника, но сегодня я сказал, что у меня свидание, поэтому меня отпустили». Не дай бог такую жизнь, в которой мне в тридцать лет придется отпрашиваться у начальства на свидания.

***
Совсем скоро в Токио наступит Час Земли. Я выключу свет, возьму термос с чаем, плеер и пойду на детскую площадку скрипеть качелями. Надеюсь в ваших темных окнах тоже будет нескучно.

Еще немного весны...

---

Краткий пересказ последней серии

В Токио весна, сладкий ветер и прочие прелести бытия. В школе закончилось первое полугодие, начались весенние каникулы, и я бы сейчас хотела написать о своих сногсшибательных планах за две недели объездить весь остров и пару соседних, купить платье в цветочек, красные туфли и апрельские Chanel, навестить любимого парикмахера, выбросить из головы китайца и подыскать японца. Но.

Я заплатила за обучение, и теперь на моем счете 150$ и еще сотня в кошельке. С этой фразы мог бы начинаться какой-нибудь фильм про бездумную молодежь, прожигающую жизнь до последнего цента, но так начнется история про весьма скучные каникулы, погребенные под завалами работы. Это означает, что питаться я буду исключительно овсянкой, перемещаться по Токио на велосипеде и каждый вечер нашаманивать заказы. Весьма вовремя вспомнилось про пост, необходимость духовного очищения и аскетического образа жизни. Вспомнились все желающие пригласить меня на ужин и всем ответилось снисходительным согласием.

А за окном – весна...