Я на тебе… я на тебе скоро помешаюсь.

Свихнусь, вывихнусь.

[как тяжело сказать простое слово «привет»… как тяжело… привет!..]

И я запутываюсь все больше, я хочу увидеть тебя.

Я знаю, что я буду делать.

Я уже знаю.

Это будет глупо выглядеть, это будет смешно… Нет, так нельзя… не так… Это будет загадочно.

---

Я в трауре.

Локо... чемпион? язык не поворачивается сказать это слово...

убейте паровозников. убейте Семина. убейте ВСЕХ!!!

я прекрасно понимаю, что благодаря ушлепку Жорже мы продурили полчемпионата. я прекрасно понимаю, что в следующем году мы вернем СВОЁ золото. я прекрасно понимаю, что победа локо- дело случая и везенье чистой воды. я прекрасно понимаю, что Армия играет лучше и красивее.

но обидно до слез...



жуткое настроение. и очень опасное. и даже "St.angel" Металлики не охлаждает. я сейчас реально могу кого-нибудь лишить какой-нибудь важной части тела...



ЦСКА... навсегда!!!



ПОЕЗДЕЦ...

@музыка: Металлика

@настроение: не влезай-убьет

---

Самокопание с дальнейшим самозахоронением и самоотпеванием. Я корю себя, ругаю, растаптываю самолюбие… Не сказала, не сказала. Июнь был тогда… Не обняла, не обняла. Стояла столбом, как вкопанный в землю древний идол- и с таким же окаменевшем лицом. Глазами охрипшими смотрела. Не обняла, не сказала…

Не сказала, не сказала. Июль был. Не решилась, не решилась. Запутаться пальцами в его пальцах, ресницами- в его ресницами. Потянуться навстречу. Не сказала, не решилась…

Не сказала, не сказала. Сентябрь был. Не ушла, не ушла. Не развернулась резко, не пошла навстречу светлому, прекрасному будущему, по тротуару как по красной ковровой дорожке… Не сказала, не ушла…

Обвиняю себя, бью словами-хлыстами, словами- камнями, словами- лезвиями, сжигаю себя заживо и посыпаю голову пеплом. Сгинь, нечистая!

---

В думах о Воспитаннике.

Этот пост появился в дневнике год назад. Еще раз даю ориентировку, вдруг ОН, Воспитанник, сидит у монитора и только и ждет, пока я его найду.





Воспитанник Упавшей Звезды- идеал. Проводя ночи на подоконнике с чашкой кофе и собеседницей-луной в окне, открываю для себя все новые и новые черты этого ангела. Я уже много писала о нем в дневнике, напишу еще, потому что нерастраченное чувство трещит искрами и не дает молчать. И когда искры превратятся в фейерверк, я, видимо, наконец встречу тебя, Воспитанник!-)

Мой любимый будет как комета. Самостоятельный, непослушный, креативный. Он будет талантлив, намного ярче меня- я буду им гордиться. Я буду хвалиться им… направо и налево… Он будет художником, и его футболка покроется разноцветными пятнышками масляной краски. Или он будет писателем, и черточки чернил украсят любимые пальцы. Если мой Воспитанник- поэт, в его глазах будут копошиться метафоры, складываясь в оригинальные рифмы. А еще… Еще он может быть музыкантом. И он будет любить гитару, возможно, больше, чем меня…

Не офисный, свободный, решительный. Самостоятельный в суждениях. Красоту ценящий, но за полиэтиленом не бегающий. Знающий, что ему нужно от жизни, черт возьми!

С определенным стилем жизни.

Яркий, стемящийся вперед, открывающий новые горизонты, настигающий ветра, ловящий звезды.

Ищущий. До радости беспокойный.

С бьющим фонтаном энергии.

Авантюрист, рискующий, по краю пропасти бродящий. Перемен не боящийся. До будущего жадный.



Вот так. Небольшое дополнение к написанному ранее. Когда-нибудь я объединю отрывки, выпущу эпопею, Воспитанник прочитает ее и объявится.

---

Вы ушли, когда вечер подходил к концу

И ты помнишь как сейчас-

[Ты сказал ей: «Отдай мне свою любовь»,

Она ответила: «Тебе Бог подаст!»]

Вчера вечером на улице ты встретил ее,

Еще не взошла луна.

И в темноте ты не видел ее лицо,

Но ты же знал, что это была она!

[Она танцевала на пустой мостовой

И, оглянувшись, увидев, что вокруг нет людей,

Она остановилась и, обняв,

Поцеловала того, кто был рядом с ней…]

@музыка: Майк...

---

Да?

Нет...

---

Когда мое пианино расстраивается, оно любой реквием превращает в фарс. Вместо «ля» я слышу «блым», вместо «до»- «трям». Получается кривая песня из запутавшихся нот и какофонических звуков, имена которым еще никто не придумал.

А потом… потом приходит хороший дядя и с вдохновением настраивает инструмент. И все опять как прежде. До, ре, ми, фа… Все как во времена еще Моцарта. И не выскакивает ненароком в самом неподходящем месте проказливое «трям!»



Так и я. Расстраиваюсь как пианино. Хвостиками нот нагло рву нотный стан, скрипичным ключом расковыриваю былые раны и устраиваю прочий внутренний разгром и анархию мыслей. Вандализм прекращается за чашкой ирландского кофе, меня кто-то обязательно настраивает и я покорно выдаю заученное «до, ре, ми»...

---

Передо мной на столе в прозрачных блюдцах лежат головки бардовых осенних цветов. Красота увядания. Скоро они засохнут, застынут, удивленно приподняв лепестки и не отводя от меня взгляда.

Я окружаю себя красивыми вещами и красивыми людьми. Вышиваю из их яркости узоры своей повседневности.

Я хочу окружить себя тобой. Тебя- собой. Оставлять на твоем теле свою жгучую радость крапивными ожогами. Я тебя совсем не знаю… но и этого достаточно для той дрожащей трепетности, которая накрыла меня от макушки до пяточек.

Я тебя совсем не знаю. Скорее всего, я тебя просто придумала. Опять.

Но когда я поворачиваюсь к тебе спиной, вижу в зеркальной витрине, как ты резко оборачиваешься и уже не отводишь глаз.

Молчу. Жду. Жду, пока мои чувства из эгоистичных превратятся в серьезные.

---

Нажми на «stop».

Послушай тишину.

Ту, которая сейчас вокруг тебя и упорно давит на плечи.

Не шевелись- спугнешь, убежит.

В этой тишине где-то хлопнула дверь, в комнату, постукивая каблуками старомодных сапог, вошел вечер и перевернул все вверх дном.

В этой тишине на твоем столе сквозняк листает толстую книгу.

В этой тишине на цыпочках крадется сон того, кто так хотел тебя увидеть…

В этой тишине за окном наперегонки опадают листва и звезды.

В этой тишине он ходит параллельными улицами, которые, как известно, не пересекаются.

В этой тишине его улица никогда не пересечется с твоей.

В этой тишине кто-то где-то кому-то признается в любви.

Не тебе. Не здесь. Что ты зажмурилась? Это всего лишь тишина.



[… а он свернет на очередном перекрестке некой параллельной улицы, дойдет до твоего дома и будет стоять до утра, всматриваясь в темное окно и угадывая, о чем ты думаешь в этой тишине… но это уже совсем другая история…]

---

«Мы танцевали, вместе с нами

Танцевала луна…»



Во мне слишком много энергии. Чувствую себя электрической лампочкой. Танцую вечера напролет- не помогает.

Прихожу на все вечеринки с диском «Зоопарка» и словами: «Сегодня будет рок-н-ролл!!!». Загадочно опускаю острые ресницы и начинаю шоу под названием «Траволта, завидуй!»

… Жду маршрутку. Люди в шоке наблюдают, как я твистую на одной ноге от края до края остановки. А мне уже все равно. Иначе лампочка перегорит.

Пора скрестить ноги, положить на колени руки, произнести глубоким голосом: «Омммм» и дышать наконец ровнее.



«Они танцуют Рок-н-Ролл

Под музыку съезжающих крыш…»

---

Ночной бред.

Ненавижу дешевые ручки. Они настолько отвратительны, что я разрываю страницу от угла до угла и выбрасываю, взяв обрывки кончиками ногтей. По всем ящикам, бесчисленным полочкам ищу нормальную ручку ли, фломастер ли, карандаш ли, дергаю из принтера листы- графоманская истерика.

Так хочется написать, какой у тебя по утрам хмурый вид. О том, что я ни разу не видела твоей улыбки. О том, что у тебя в глазах нет насмешки- в кои-то веки? О том, что ты не уникален. О том, что я уже видела этот взгляд. И пусть всего у одного человека, но он был- ОН, а ты- ТОТ, КТО НА НЕГО ПОХОЖ. О том, что ветер репейников впивается в твои волосы. О том, что эти черные глаза… смотрят, смотрят в упор… выжидающе… манят, гипнотизируют… сводят с ума… что же ты смотришь, черт возьми?!

Я представляю твои мысли: «А что это она тут вечно ходит? Нет, даже не ходит. Вертится, прошмыгивает по углам, дергается, озирается по сторонам… И смотрит, смотрит… нечисть зеленоглазая! Выжидающе так смотрит, в упор. То ли агрессивно, то ли презрительно. Ненормальная какая-то. Какого черта она смотрит?»

И вот утоляю свой графоманский голод. Под одеялом, в свете мобильника. На часы боюсь уже смотреть.

Стрелки вырезают из ночи куски и проглатывают. Цифры смешные. Режут, режут, проглатывают, проглатывают… Уже остались одни крошки. Ночной кофе плавно перетек в утренний чай.

Я утрирую каждые свои эмоции.

Все показатели на максимуме.

---

Видела его сегодня 3 секунды.

Этого хватило, чтобы думать потом о нем весь день.

Это невероятно!

Я его не отпущу.

---

Еще вчера… Еще вчера я бормотала себе под нос: тот, кто мне действительно нужен, умер непонятый и непонимающий, преодолевший ущербность своего времени, но не победивший собственный цинизм, одинокий, но свободный. Григорий Александрович. Печорин.

Уже сегодня… Уже сегодня я старательно отворачивалась от темно-карих глаз, напустив на себя ледяное равнодушие, которому, впрочем, все равно ломаный грош цена. И косилась в его сторону, и осторожно придвигалась, и нервничала, и с тревогой отмечала: «Это уже серьезные признаки… Ай-ай-ай… Влюбилась-таки… А он… Он взъерошенный, смешной, какой-то весь неправильный… Как я?»

---

"Первая волна сбивает тебя с ног, и ты катишься, катишься, катишься, но не захлебываешься - даже если стараешься захлебнуться... Вторая волна подстерегает тебя, когда пытаешься подняться на четвереньки, и во рту становится солоно, но ты еще жив - даже если уже готов умереть... Третья волна накрывает тебя с головой, и ты думаешь: это и есть конец, потому что это на самом деле - конец... А четвертая волна уносит тебя в открытое море, и ты вспоминаешь, что всегда был рыбой. "

(c) М. Фрай

---

- Бежать! Не останавливаться!

Еще один такой забег- и меня можно будет хоронить рядом с беговой дорожкой.

Асфальт медленно приближается к глазам.

- Еще 500 метров, не останавливаться!

А я чувствовала себя раненым под Аустерлицем Андреем Балконским. В этой бешеной неделе я нашла время подумать о высоком. В какой-то луже, в ожидании врача.

---

Подготовка к семинару по истории Кубани идет со скоростью литр чая/час.

А мысли проходят сквозь книгу, не задерживаясь ни на единой строчке.

Думалось о Будде и Иисусе. Я мысленно задавала им вопросы, они отвечали. Позволила я себе такую роскошь поговорить с умными людьми.

Думалось о себе. О том, что у меня ярко выраженный пафос познания. Развивался он так:

Сначала был импрессионизм в душе. Я наблюдала. Была Наблюдателем. Изучала все вокруг себя, особенно не вмешиваясь в действительность. Пыталась проникнуть во множество субкультур, не задерживаясь ни в одной из этих компаний.

Потом пришла очередь декаданса. Противоречия, Безнадежность с большой буквы, Безнадежность, возведенная в куб и ограниченная стенами подземного перехода. Весь этот клубок эмоций вертелся вокруг одной оси- недосягаемой мечты, придуманной и жестокой.

И вот сейчас, постимпрессионизм. Поиск новых себя, новых мировоззрений, как можно больше непохожих на мои точек зрения. Ну и, конечно, неспособность принять некоторые несправедливости социальной жизни, бегство в мечты, в свой «внутренний храм». Мистика, экзотика, Восток, Буддизм, драхма, карма, Путь, Вера.



А в книге, которую держу в руках уже три часа, пишут о казаках, адыгейцах и кавказских войнах…

---

Что это я о себе да о себе?

Люблю восхищаться некоторыми людьми. Незнакомыми. Случайными. Красивыми.

В моем представлении, красота- это не идеальные формы и пропорции. По-настоящему невозможно отвести взгляд от щемящей неправильности во внешности.



***

Идет на встречу смуглая шатенка. Глаза- сливы, нос с горбинкой. Хищный такой нос. Горькая она. Терпкая и горькая. И голос с хрипотцой наверняка. Даже подходить с глупые вопросом «извинитевремянеподскажете?» не надо, что почувствовать шершавость и ломкость произносимых ею слов.

И подбородок острый, и взгляд стальной. Подходит- подмигнула, улыбнулась. Клыки такие же острые, как и у меня. Ногти стилетами. Агрессивная внешность. Кр-р-расивая.

***

Видишь обычно молодых людей какого-то определенного типа внешности. Мужественный ли, женственный ли. А когда встречается человек, словно собранный из разных мозаек, хочется зажмуриться, встряхнуться и посмотреть опять- не сон ли?

Он отражение и Лагутенко, и Мишки Горшенева, и Фродо Бэггинса. Очень высокий, худой, колени острые, локти острые, лопатки острые, пальцы длинные и тонкие, движения скорые и неловкие. Сначала делает, потом- думает. Волосы взъерошенные, вьются легкомысленно, рука к ним тянется как намагниченная. Взгляд мужественный и спокойный, да и рост все-таки внушает доверие. А вот нос… Дабы не портить тонкий эстетический вкус каких-нибудь классических художников, нос следовало бы укоротить даже не в два раза, а в три. Так и представляется эта «идеальная линия» профиля. Но скучно было бы. Неинтересно совсем.

А так стоишь рядом, боишься спугнуть видение, угадываешь характер этого шедевра и смотришь как пальцы нервно перебирают четки.

---

Будни...

На троих 30 рублей. И кушать хочется, и пары скоро, и стипендия через полмесяца.

Вот и шествуют гордо по улице три голодные студентки с хлебом и банкой сгущенки. Завтракая на ходу, опаздывают, суетятся, смеются, дразнятся. И нет у них проблем и серьезных мыслей.

Душещипательное зрелище.

На часах- уже опоздали. В универе- семинары. Минусы в блокноте у преподавателя. А у студенток руки липкие и глаза честно врут.

***

А потом… потом хороший человек с льняными волосами и застенчивой улыбкой угощал апельсинами.

И в маршрутке обнюхивали с улыбкой пассажиры несуразную меня, пахнущую сгущенкой, апельсинами и солнцем.

«На небе улыбнулись тучи…»

---

Из блокнота однокурсницы. Кто сочинял, не знаю-)



Идите к черту

Со своим термометром!

Я больна счастьем!



Тихо сижу я,

Смотря в его глаза.

Глупо быть умной.



«Прекрасное небо»,-

Звезда звезде шептала

В час звездопада.



Не пропустить бы счастье

В погоне за мечтой,

В погоне за тобой.



Черная слеза струится

Не тушью.

Отчаяние…

---

Туман, туман. Промокшая дорога, промокшие куртки прохожих. На жизнь смотрю через окно аудитории. А они, «за стеклом», не подозревают, что я испытующе разглядываю туман в их глазах.

На паре пью чай и кутаюсь в шарф.

А у прохожих одинаковые лица, заторможенные движения, сутулые фигуры.

Вспомнились слова Джордано Бруно: «Мне говорят, что я хочу перевернуть мир вверх дном. Но разве было бы плохо перевернуть перевернутый мир?»

Понимаю, что не хотела бы его переворачивать. До меня находились умельцы, которые искусно играли миром в футбол. Так что где верх, где дно, и на каком боку лежит сейчас наша с вами действительность, разобрать уже невозможно…