Amantes- amentes...
Москва. Раскладушка в его квартире. Он сам. Широкоплечий двухметровый блондин.
Смотрела на него враждебно, нахмурившись до предела и носила его офицерскую фуражку.
Мое первое исключение из правил… Я его больше никогда не увижу.
Смотрела на него враждебно, нахмурившись до предела и носила его офицерскую фуражку.
Мое первое исключение из правил… Я его больше никогда не увижу.
почему?..не знаю..мне кажется это неправильным..хотя что я могу в этом знать?..ничего..А чувствовать?..
А вот мою офицерскую фуражку носил только
соседский Колька... Я подарил ему, когда вернулся.
Оттуда. Где не был двухметровым широкоплечим блондином.
И дамы в фуражках мне не увидеть во сне...
Во сне - другое. Масляная гарь, жирные клубы дыма, звон лопающегося железа и отчаянный мат комбата...
Удар! И - темнота...
Я просыпаюсь, готовый увидеть белый госпитальный
потолок, а вижу - пожелтевшую водоэмульсионку своей
московской "двушки". В открытое окно тянет с улицы
дымом. Кто-то опять помойку поджег...
"Терпи, лейтенант! Болит - значит живет!" - голос
хирурга, полковника Гвоздева... Снится уже больше
20 лет... И ноет в непогоду... Особенно по осени.
Саныч.
Все в сравнении.
Как говорится, "не судите, да не судимы будете"...
Я бы в свое время не отказался от знакомых в Генштабе.
Зачем душой кривить?
Да и хвастаться нечем.
Ни наград, ни льгот. Только коробки от лекарств
и сны...
Саныч.
А зачем это Вам?...
Саныч.
А я вот даже кино про нее не смотрю.
Идеосинкразия, наверное. Психопатология.
И знаете, не хочется лечиться. Почему-то.
Саныч.