Сумасшествие. Я пьяна и неадекватна.

Он ее не любит. Я знаю. Но это становится все более и более не важно. Знаете, я пошла нах. Считайте, ничего не изменилось, кроме того, что я туда переехала. Навсегда.

онеёнелюбитонеёнелюбитонеёнелюбитонеёнелюбитонеёнелюбитонеёнелюбитонеёнелюбит

---

Дождь по пяткам.

Хорошо живу, знаешь ли. Утренние апельсины, дневное сумасшествие, вечерний рок-н-ролл. Легко и сладко, как дождь по пяткам. Тебе знакомо это ощущение? Если нет, то придется попробовать. Можно в дождь высунуть ноги из окна и прочувствовать. Мои соседи к этому привыкли, твои тоже привыкнут.

Знаешь, ты приезжай, тут тепло и я. Теплая я. И мое ожидание хуже всех предыдущих категоричных прощаний вместе взятых. О да, я опять делаю что-то не так, потом буду жалеть и ждать у моря непогоды.



Завтра трудный день. Завтра Странный Человек пристрелит меня своими глазами- самым огнестрельным в мире оружием. И не подумаю уворачиваться, в тире это не положено. Все утки и овцы послушно сидят по своим полочкам и ждут быстроглазых. Потом мне будет снится твой лохматый затылок, но ты никогда об этом не узнаешь. Потому что так не по-настоящему. Все, что больно- неправильно.

Вот только дождь по пяткам прохладный и пресный, лучше б он был горячий и горький. Хотя это был бы тогда не дождь, а твой взгляд… но это уже старая неинтересная история.

@музыка: Janis Joplin

---

Минутное…

...

Конец сентября, а я наконец собралась на море. Очень на меня похоже.

Надеюсь, будет дождь и шторм. Укутаться в теплое, спрятаться под плащом, пить глинтвейн и писать пустые стишки, которые тут же будут отправлены специальным рейсом по волнам. В Турцию, вероятно.

...

Мой сосед- замечательный кудрявый кувырошка. Он носит оранжевые рубашки, желтые джинсы и потрясающую улыбку. Он легкий, теплый, нарисованный апельсиновым соком на белой стене. Но самое ослепительное в его образе- кольцо на безымянном пальцем.

...

Я люблю этот город. Где еще в конце сентября можно ходить в коротенькой юбочке и легкой маечке. Прошла пешком пару районов, вертела головой по сторонам и наматывала на пальцы запахи. Этот город изрисован запятыми моих следов, мы с ним в одной биографии. Я знаю: буду уезжать, но возвращаться, уезжать навсегда и всегда возвращаться...

---

***

Я разломаю щемящий октябрь

На два абрикосовых солнца-

Мне и тебе.

Перепишу этот вафельный фарс

В прозрачную грустную пьесу

Рукой по воде.

Оставлю себе две мелких монеты-

На случайных попутках добраться

Ближе к земле.

А в отправленных наспех письмах

Пустые, слепые страницы

После тире.

И чувствует небо, как сложно ужиться

Двум абрикосовым солнцам

В одном октябре.

---

О том, о чем трудно.

Я опять кому-то представляюсь волшебницей и заставляю танцевать вальс с табуреткой, для понимания сущности окружающего мира и его неожиданной приятности. Лезу на чердак в поисках клада и спасаюсь от чердачных ос. Потом смотрю «Finding Neverland», рыдаю до опустошенности, телефонным звонком опять кого-то отговариваю от самоубийства, а саму уже вовсю грызет одиночество. Это чудовище иногда срывается с поводка, припоминает мне все беспечные денечки и метит в горло. «Допрыгалась, стрекоза?!» Я лениво отбиваюсь, сажаю одиночество на цепь и вспоминаю о всех тех, кто не рядом.

Пол-литра кофе, лимонное пирожное, Маркес, неотправленные смс и вечный вопрос: «Даша, когда ты перестанешь обманывать саму себя?»

Я могу видеть все чудеса мира, взахлеб смеяться и наслаждаться каждой пролетевшей мимо уха минутой, но всё это- лишь красочные декорации, за которыми тлеет мое одиночество.

---

***

Дорожные знаки ведут в поднебесье,

Земля привычно кусает подошвы.

Ты где-то заблудишься между рассветами,

Знакомым маршрутом - в тартарары.

А я по привычке - хватать за руки,

А я догонять, докричаться, допрыгать,

Взломать твой пароль персонального ада,

Кричать «Ты живой!». Черт возьми. Засада.

Ты где-то рисуешь солнечных зайцев

В самом темном из подземелий,

Тебе где-то снится летнее утро,

В закрытых глазах непривычно спокойно.

А я по привычке – хватать за руки,

А я догонять, докричаться, допрыгать,

Расставить к солнцу дорожные знаки,

Слегка подтолкнуть, разбудить и оставить.

---

Я хочу жить этой осенью у моря, просыпаться за полчаса до рассвета и слушать пустой пляж.

А здесь на ступеньках театра сидят печальные создания, обхватив лодыжки, и я хочу знать, о чем они мечтают. Я говорю маме, что хочу поехать на автобусе в Чехию, и, как обычно, слышу в ответ «там нет ничего интересного».

Киваю и молчу о том, что не смогу никогда разочароваться в мире, который никогда не смогу понять.

Странные дни. Я знаю, под таким пепельным небом умер Печорин, герой безвременья. Он окончательно потерялся, за какой только эвридикой его занесло в этот мир…

Мы с ним были бы прекрасной парой.

---

Пропускала сквозь себя гитарные аккорды и рыдала твоим именем.

Потом полночи домой, чтобы завтра опять все сначала.

И безумнее глаз нет ни у кого в мире.

И сильнее привязанности я в своей жизни не помню.

И ночи самые долгие те, которые отмеряешь шагами по тротуару.

И разговоры самые тяжелые те, в которых есть твое имя.

И голос хрипнет каждый вечер от ветра.

А надежда - дура. И не думает умирать.

Только закатывает глаза и невзначай мелькает кружевными чулками.

… мы такие ненормальные

---

Не_Забава сидела на полу возле Умки и слушала ее потрясающие песни. Еще у Не_Забавы есть диск из ее латанного-перелатанного рюкзака, с ее же закорючкой на обложке. Я увидела эту потрясающую женщину, и в жизни моей наконец-то наступил рассвет. У нее чудесные глаза, солнце внутри и свобода в каждом шаге.

Я восхищена.

Потом девушка Бродяга разжигала солнце внутри меня и напоминала, что жизнь праздник. Смайл от уха до уха. И небо близко, и земля теплая, и несчастная любовь не колючая… просто немного недоверчивая.

Чудо, чудо… Я сотворю чудо вокруг себя, осенью будет тепло… обещаю, близкие-)

И в знак любви я покажу вам при встрече

два и более пальца

два и более пальца

чего вам еще?

---

Постигаю себя как экзистенцию и мечтаю об абсолютной свободе. Горячий шоколад чарующе-сладкий, до горечи, и им не с кем поделиться. Это одно из самых несправедливых явлений жизни- получать такое оральное удовольствие в одиночку.

Другая несправедливость заключается в том, что у меня нет велосипеда, и я сейчас не могу плавно разрезать спицами ночной ветер.

Еще одна несправедливость- у меня нет рояля, черного, в красный горошек, на столе в вазе нет сухих роз, а в сундуке нет старинных золотых монет, на которые можно купить «Черную жемчужину» или, на худой конец, велосипед.

Сундука и того нет. Есть только куча словесного хлама на кончике языка и потребность вручить все-таки кому-нибудь остаток своего вечера.



Хочу бусы до пупка, платье поверх джинсов, цыганскую шаль на бедра и баян.

Мама, мама, я опять летала во сне...

@музыка: Саундтрек «Амели»

---

Сегодня у Не_Забавы начался новый учебный год. Преждевременно, я считаю. Не важно, что не судьба была попасть хоть на одну лекцию. Сам факт подъема в 6.20 не с той ноги пошатнул устоявшуюся за лето не_забавную психику. И у зеленого чая, понимаешь ли, был запах чеснока, и вовремя подошедший троллейбус оказался слишком пыльным, и люди с какого-то перепуга вырядились в свитера и куртки, и мысли пищали между ушей полуживыми комарами.

Представила Не_Забава, что должна будет еще вот так всю жизнь вставать на заре и бодренько ползти на работу, и сказала: «Фигушки».



Ничего, я еще придумаю, как наилучшим образом обойти опасный участок жизненного расписания под названием «иду на работу». При этой мысли прекраснейший эндорфин разжигает блеск в глазах. Это всё они, фраи с моррисонами нагоняют тоску по асоциальному.

---

«Немного солнца в холодной воде»

Каштаны умирают своей каштановой смертью- опять осеньосеньосень с покатых крыш на наши головы. Когда же она успела?

Я слушаю самую красивую в мире музыку, читаю лучшую в мире Туве Янссон и смотрю на каштаны только из окна. У нас прошел первый осенний дождь, и значит теперь всё.



Всю ночь акварелью разрисовывала джинсы. Я хладнокровно приговорила их к смерти под первым же ливнем. И все ради того, чтобы однажды пройтись по солнцу в холодной воде.

---

Знаешь знаешь как это и ночь и пальцы в желтой краске и кисточкой случайно по предплечью и в брызгах пол и собака а на подоконник льется дождь когда же я научусь закрывать окна в грозу и время отбрасывает хвост убегает ящерицей между пальцев ног я слишком много всего хочу меня слишком много для одной меня я себя переполняю и переливаюсь через край меня всегда чуть-чуть чересчур

чур не трогать чур меня чур я буду за всех

за всех

буду улыбаться оптом я так хочу успеть за всех для всех быть теплой и нужной быть самой самой той которая сделает громче и выключит свет и плюшевого мишку под щеку и чай с медом и окно закроет в грозу и нарисует солнце на пасмурном небе или хотя бы на простыне

я теперь знаю как надо

я наконец-то поняла

---

Сентябрьское

Безлетние ночи, совсем-совсем. Безлётные. «Ночью, на спине, лицом кверху».

У меня на бедрах звенящие монетки, танцевать для странного человека с турецкими глазами и кофейным голосом обжигающей арабики. Протяни руку. Я легкодоступна, но неконтактна. Неадекватна и, как всегда, растерянна. Вспомни, каково это- кашлять горелым, когда тепло- только от ключей в зажатой ладони. Снова будут костры и теплые карманы.

Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты не смотрел сквозь меня. Не знаю, что делать мне, трехцветной кошке, живущей взахлеб, истерично. Перебирать образы и наклеивать на зеркало рыжие кудри серпантином, пластырем- сверху до низу- себя, настоящую.

Please, play song for the lovers, tonight (с)

---

Погибла моя бывшая одноклассница. Забившись в угол пустого троллейбуса, в глухом отчаянии, могла думать только одну мысль. Самое страшное в смерти- не успеть. Самое страшное в ежедневной суете- забыть, что можно не успеть.

Не успеть сказать, сделать, простить.

Давайте не будем откладывать на завтра дружеские объятия, телефонные звонки и признания в любви. Черт возьми, «завтра» всегда существует только в наших мечтах.



…

По ту сторону времени. Им уже не больно.

---

КОРОЛЬ СНА ПОДАРИТ ЛИ КОГДА-НИБУДЬ БРИЛЛИАНТ?

(с)Рената Литвинова

Одни начала и одни концовки, чем же заполнить середину, то есть очарование и разочарования - всё мелкие темы. Подошёл кот, она дала ему еды и тоже, задумавшись, стала есть из консервы - они совпадали с котом по вкусам, ей нравился тоже определённый сорт консервов, не будем уточнять, каких.



По вечерам она ела такой вкусный "рецепт" - в маленькую кружку или лунку насыпалась соль, выжимался лимон, чтобы белая насыпь промокла, чистила



чеснок: нужно было макать дольку и так съедать - это лишало сна, не хотелось спать. Ночь такое покойное время, и не хотелось её пропускать. Ночью она боролась со старостью: натирала лицо льдом и кипятком, и часто плакала, что тоже омолаживает. Изучала листы на растениях, и все они были обглоданы всё тем же котом, который слонялся по комнатам и искал себе занятий. Вот уж кто ей нравился, так это вороны, как более недоступные, и коты, тугие и не дорожащие жизнью. В них нельзя разочароваться. Женщинам нужно ходить в парные, читать книги о здоровье и чужие мемуары. Можно сильно напиваться, разрешая, говорила она сама себе.



Цветы надо выращивать: кто выращивает мощные цветы, и не вянут они у него - тот никогда не будет брошен никакой половиной, ни мужской, ни женской, но нужно, чтобы цветы не дохли. Она знала некоторых мужчин, семейных цветоводов, (такие женщины - не новость) - все были хромоноги, неудачливы и по карьере и по деньгам, но женщины подле них держались намертво. Это хороший старый способ удержания.



Ночь много забирает, но и многому насыщает. Ночь высасывает кровь, изнашивает предметы вокруг, но обеспечивает покой или по-другому - тишину. Покой недостижим, так хотя бы тишина, здесь можно уровнять. Что плохого быть одиноким несколько часов в ночи - отчего все бояться? Если вы проглотили пробку от пузырька, как один писатель пьес, и некому её выбить, здесь нечего возразить, здесь неосторожность, которая опять же приравнивается к судьбе, её не избежать... Она не боялась. Испуги роились в дневном: все эти люди и она вместе с ними, тоже человек, испускали горе и опасность - днём они страдали, когда не спали, и их страдание было ей заметнее, чем счастье или удивление. Встретить радость - редкое представление. Она сама больше любила показывать свою несчастливость, и сама же себя за это осуждала. Она могла быть недобра к человеку, но если он ей вдруг улыбался, или показывал, что вежлив с ней, хоть уступал дорогу, или говорил несколько слов теплым тоном - всё менялось, и она была готова, как бедная старушка за доброту и пропитание, или одинокое животное за то же самое - биться за этого человека, и долго-долго ему за это потом услужать и бескорыстно и с готовностью.



Её звали Z..., и она знала, что быстро проживёт свою жизнь, не в том смысле, что умрёт молодой, а скорее всего - не вовремя покроется морщинами и начнутся эти скрывания... Сколько вам лет? Так неприятно, такие сухие руки после посуды, а потом уже постоянно сухие, и не знаешь, чем замазать эту сухость и сетки, как отпечатки пальцев в картотеке, но уже по всей-всей коже, как несправедливо!!!



Где-то есть хороший климат, но не здесь, думала она. Думала она и том, какое себе придумать новое имя - оно не должно быть красивым, оно должно быть любимым и прилегать к телу. Никакое имя не прилегало к ней, она ходила без имени, поэтому-то и случались с ней несовпадения такие жестокие, что и сопротивляться было немудро и нельзя было увильнуть от расплаты, а оставалось вечно подставлять лицо и сердце под.



Ночью до того она упивалась размышлениями и сигаретами, что из-под ног уплывали материальные половики, а она только смотрела и моргала, надо же! Но в этом не было ничего интересного и значительного - никаких продолжений, подумаешь, отполз коврик, потряс только её, а если со стороны расскажешь - одна только глупость всем покажется, что совсем одичала Безназванная. Плакать иногда удавалось, иногда и нет, только внутренне получалось.



Люди, доставлявшие ей хорошее, а она за это их любила - быстро уставали с ней и перемётывались к садистам. Так было с одной подругой, и с другой подругой - все обольщались на садистов-спутников, правда, потом и с ними разрывали и предпочитали никому не доставлять ни радости, ни горя. Просто решали стареть отдельно, жить, пить вредное: и кофе и пиво, и пухнуть, и не стесняться переспрашивать о деньгах и даже некрасиво их пересчитывать на глазах у всех, не заботясь уж о красоте, как раньше, и какое произведут впечатление. Уж трудно им было в кого-то влюбиться, к кому-то проникнуться - все любили теперь только родственников, ведь рождены они были изначально хорошими людьми! Тепло вырабатывалось само по себе и его нужно было куда-то сбрасывать, но постепенно остывает всё, холодает, белеет, седеет. Но знала она эту правду не со злым блеском в глазах, как у некоторых несчастных старух, а со вздохами сожаления: всё-таки люди такие ослабленные и все сделаны из живого, и надо их экономить, зря не наждачить, а покупать им всякие вкусные изделия, и по мере сил держать в тепле, а не на холодном ветру, и показывать им всё интересное и красочное - всегда потакать. Да, и не бить их ни в коем случае, а так часто их колотят и режут.



Она начинала с себя. Так любила соль! И покупала её для себя разных видов, и морскую и йодированную и крупными зёрнами, меньше всего любила мелкую и банальную. Как любила лимоны - всегда полны были полки этих жёлтых фруктов или... овощей. Раньше она любила чай, но потом он перестал ей помогать, теперь она пила его просто по памяти, вдруг вернётся это наслаждение опять? Она разлюбила поцелуи, и уклонялась... Любила кисточки - много напокупала их себе, чтобы стояли в хрустальном стакане, как у художника, хоть она была и не художник, а просто женщина.



Нужно было избежать старости - вот что нужно было! Так глупо, но она старалась всё равно избегать - женщины и книги ей рассказывали одни и те же рецепты - она выполняла их, а они заполняли её жизнь. Трудно было разобраться, зачем ей были послано столько дней и ночей.



Белые листы - это красиво... Вороны - очень красивые! Она и сама себя с одного ракурса считала очень красивой, но были и другие повороты в лице

- и все неудачные. Откуда-то стали возникать по ней родинки, и, как коврики в ночи, тоже начали передвигаться по её телу и лицу, нельзя их было словить. Были проворнее мух! Только запудришь, только изведёшь, проступят на веке. Но это показывало - живое. Она - живое.



Она изматывала людей, но и они её. Она звонила по делу, но номер был ошибочный, кричали:



- Какую вам Лену? Цыганку, что ль? Какой она нации? - И кидали трубку, и голос был женский. Женщины безжалостны по телефону, когда не лицом к лицу - могут много обидного набросать вам в душу.



Женщины-кошки всегда вреднее, чем коты. Котам от кошек нужна любовь, а от человека - ласка, а кошкам - непредсказуемо: то бьют котов по "лицу", то катаются белыми спинками по кустам и грязи, а к человеку - строгость, истеричность, ипохондрия, недоброта. Хвосты с возрастом облетают, уши сворачиваются в трубочки, меха обесцвечиваются, остаются хозяевы повадки - копируют точка в точку, начинают любить тёмные места, всё ищут, где бы ещё раз родить или умереть.



Думала после разговора, может ей стать Леной - имя распространённое и даёт житейские силы, хотя и безумных среди них накопилось немало. Была одна такая высокая, некогда красивая Лена Д. Один мужчина рассказывал даже, как чуть не соблазнил её в молодости, до того она была интересная, и всегда активистка курса. А теперь - совсем непохоже, что всё так хорошо начиналось, теперь она и властная, но только по некоторым вопросам, теоретическим, о смысле её жизни, чтобы не задевали, а так - всегда в свитерах пастельных тонов, неновых, аскетичная, жертвенная, под воздействием гороскопов, добровольно живущая в постороннем городе в общежитии без горячей, иногда и холодной воды, неотапливаемом, с соседкой нелюбимой, но зато у моря. А в Москве есть и жильё, вся жизнь прошла, но - трудно ей там, и небогатая одежда, и нужно покрывать большие расстояния, чтобы доехать хоть до одного пункта из её квартиры. Такая красивая девушка, но волосы как в плесени, потеряли свой цвет и запах, и не зародилось детей, и тело стало жёстким, руки и ноги покрылись костяными набалдашниками, и тянет её к монстрам престарелым. Сила престарелых вампиров её засасывает в себя - она и так им отдала всю свою молодость зачем-то. Одновременно ходит на приёмы лечения к местной знахарке, та мнёт ей плечи, а внутренне знает, что тут уж не исправишь, одичала девушка, кожа пожелтела, как море у городской черты уж больше не очиститься никогда, всегда будут объявлять: "Купание запрещено!" Одна пена и муть швартуется по берегам, и тонут в ней иногда дети и пьяные мужчины.



Она бросила осуждающе вспоминать ту далёкую Елену, ведь так много близких... и с другими именами. Но стрелки подползли к трём часам ночи. Блестела железная плита из темноты. Кастрюля на ней и сковородка. Она решила, сегодня пусть так, буду покороче, пойду приму снотворное.



А что я буду завтра утром есть? А потом?



Пойду к помойке, покормлю котов. Она боялась теперь напороться на образцового начальника трёх мусорных ящиков и одного контейнера.



- Кто вы такая? - Говорил он, когда она раскладывала бумажки с едой. - Вы здесь не живёте!



- Как я не живу? Я год уже живу вот в этом доме.



- Я вас не знаю, и у меня самая чистая помойка в городе, пойдите сравните, и я не дам вам тут класть мусор мимо баков. Видите какая у меня здесь чистота?



На любой фразе можно окончить этот рассказ про эту женщину без имени. У неё был и муж, и широкая кровать, и много воспоминаний, и она так быстро уставала от всего.



Бельё в постели уже испачканное, кислинкой пахло мужниной, а не могла содрать с кровати её "кожу", руки опускались, и шли стеной воспоминания, умершие смешивались с живыми, сны перестали быть страшными, и не запоминались, и обмельчали темы этих сновидений. Периоды страха сменялись периодами грусти, и надежды. Шла она в магазин, рассматривала новые ткани на костюмах, спрашивал, сколько стоят колготки, пыталась завоевать сердца хоть продавщиц... Шла пешком до самой Красной площади - все встречные ели мороженое, усталость приходила, но не засыпалось в ночи. Значит, грустный финал? Нет, она была очень счастлива, в конце концов, счастлива! Закрывала глаза, гладила себя по щекам и плечам и говорила:



- Как я счастлива, как я счастлива, как я счастлива! - Прямо вслух, но от чего она была счастлива, нельзя было перечислись словами, как можно перечислить словами, отчего несчастлива. Она вставала со своего полосатого дивана, удалялась своей фигурой от тиканья часов на столе и укладывалась в постель к телу спящего мужа. Он шевелился, иногда неосознанно и строго спрашивал, например:



- Сколько времени?



А она ему так же резво:



- Зачем тебе?



И у него не было сил переспрашивать. Он весь отдавался сну. Он был Король Сна. Он мог спать без последствий часов по двенадцать, добрый и гордый, любил сладкое и водку. А она - соль и лимоны.



- Ну, когда же ты мне купишь бриллианты? - Спросила она в конце той ночи.



Он, защищаясь, заулыбался такой мерцающей улыбкой, как будто губам передался нервный тик, то растянутся, то сожмутся.



- Это ты у меня спрашиваешь?



- Да, - Сказала она, привстав на локте.



- В сентябре, - вдруг ответил он так точно, хоть и спал, и зрачки закатились под веки.



- Это точно? Откуда ты знаешь? - Подстраховалась она.



- Знаю.



Больше он не отзывался, её голос заглушился её же голосом, но из сна. Точная копия жены, только оборотень, не отбрасывающий тени, несправедливо напевал ему упрёки, раскачиваясь на подушке и сжимая в руках рыжего кота, потворника всех тёмных сил, переходя иногда на что-то стихотворное, и пугающе подвывая:



- Если есть на свете счастье, где оно? Не коснётся даже и крылом. Я как призрак, всё у меня настоящее, есть кровь и раны, но нет любви. Есть у меня слёзы - всегда готовы политься из глаз. Есть множество из множеств, есть реки и поля... Лечение - тишина. Я слышу все твои мысли через сон, уж лучше не думай обо мне, а сразу же забудь. Я знаю твоё продолжение: какая-то женщина милая ляжет своим тёплым боком вздыхать рядом с тобой такт в такт, как ты и мечтал. Потом обед, потом из сумерек - бутылка пива и TV, и будешь ты обхватывать своё белое распухшее тело, а что ты будешь думать при этом - не знаю, но ты оправдаешься сам перед собой. Главное - сон и чтобы ничего...



Его разбудил звук первого трамвая, а в нашем городе он приравнивается к первым петухам.

(с) Рената Литвинова

---

Кисломолочный продукт

Хочу приходить домой за полночь и в мятом платье. Пританцовывая под нетерпеливую полифонию телефона, рассыпая по дороге конфеты и сладко облизывая воздух.

Хочу скандалов, начинающихся прямо от дверей и означающих, что день действительно удался.

Хочу вопросов: «Где была?», «Почему так поздно?» и «Какого черта, Даша?!».

Хочу торопливо путаться в бесконечных квадратных метрах своей юбки поверх драных-предраных джинсов.

Хочу опаздывать на последние трамвайчики и вдохновенно жаловаться таксистам о безденежных студенческих буднях.

Хочу смеяться до слез и легкомысленно соглашаться на любое предложенное безумие.

А то непонятно что получается…

Не жизнь, а йогурт.

---

Кому проиграли? Лучшему клубу Европы? Неа. Мы были сильными, в кои-то веки мы были почти РАВНЫМИ с клубом такого уровня. Себе проиграли.

Ну да, как обычно, конченое судейство. Если бы 1й гол Ливерпуля не был засчитан, мы бы выйграли. Ну да, мы были достойными противниками. Ну да.

А я все равно сниму скальп с Вагнера Лава и повешу на люстру.



Уважаемые юные футболисты, будущее нашего непристижного российского футбола, учитесь играть, мать вашу. Иначе будем и дальше смотреть, как о наши команды вытирают ноги. И наши же легионеры без возражений подстилают свои футболочки.

Я не нацистка и не расистка. Но российский футбол поднимут только русские люди. Карвальо на всех не хватит.



P.S. Это не последний в мире Суперкубок. Мы лучшая команда России, мы будущие покорители Европы.

---

Все у тебя хорошо будет. Спишь, спрятав нос в сгиб локтя, а твой уставший ангел боится глаз сомкнуть. Он прижимает к хрупкой груди твою искалеченную душу, иссушенную наркотиками и депрессиями, обессиленную попытками найти смысл очередного утра, измученную одноразовыми девушками. Он пеленает ее и тихонько покачивает.

Он плачет, твой ангел, всего один раз случайно отвернувшийся в сторону…

С тобой больше ничего…никогда…



Смотреть бы вечно на твои «вполоборота», слушать форточные поскрипывания за твоей спиной, да молчания… густые и горячие. Звать бы тебя своим, хотя бы наедине с зеркалом.

Try walking in my shoes

You'll stumble in my footsteps

Keep the same appointments I kept

If you try walking in my shoes

(с) Depeche Mode// самое-самое

---

Выхожу на темное крылечко кофе пить. Со сгущенкой, «Зоопарком» и звездами.

Соседка курит на дороге с недавно поселившейся молодой женщиной и обсуждает меня. «Дурная девка, у нас тут все с нее веселятся. Ну ты сама увидишь. Она завтра выйдет из дома, ё-моё, цирк. Наушники в уши воткнет, вырядится, побрякушек на себя навешает… Идет улыбается. Ни с кем тут не общается… По ночам иногда танцует. Прямо босиком, в наушниках. А однажды ливень был, так я мимо ее окна проходила, смотрю- окна настежь, она лежит на подоконнике голышом, мокнет, лицо руками закрыла- не видно, плачет или смеется. Наверное, и то и другое. На нее похоже. Посмотри на ее окно. Ярко-красное. Как с таким светом можно в комнате находиться-то? Это ж с ума сойти можно. И музыка постоянно. То громче, то тише. Психическая атака просто. А гостей у нее никогда не бывает. Девочки иногда приходят, парни- никогда. А здесь каждый второй в нее влюбленный. Ну а ей такого не надо простого… Они к ней и подойти боятся. А вообще, идиотка что называется клиническая»

Бла бла в том же духе-)

А моей маме эта же женщина как-то говорила, что я «девушка стильная и необычная». Вот оказывается, как это расшифровывается-)