Amantes- amentes...
Он говорит, что сегодня в Венеции – Гонка Ведьм. И хитро поблескивает очками. На Гранд Канале проходит гонка века: полсотни мужчин в старушечьих чепчиках и вязаных… как это по-русски?.. на украшенных гондолах наперегонки плывут к мосту Риальто.
Он сегодня сказочник, мужчина с глазами вифлеемского младенца, он рассказывает венецианские сказки и прячет нервные пальцы в вязаные рукава. Он рассказывает о ведьме Бефане, которая "иногда бывает хорошей, очень хорошей, но иногда она плоха, но плоха ровно настолько, насколько она этого хочет". Когда она злая, ее изображают в виде тряпичной куклы, а потом сжигают на площади. Когда она добрая, она исполняет обязанности Санта-Клауса, прыгает в дымоход и рассовывает по чулкам подарки детям, которые отличились хорошим поведением.
Он говорит, что итальянцы оставляют на ночь в камине угощение для Бефаны – бокал вина и немного сладостей. Но здесь, в краснодарской квартире начала прошлого века, у него нет камина. У него есть комната, доверху заставленная книжными полками, доставшимися от прошлого владельца. Там жуткий советский дефицит в коленкоровых обложках, сухие обои и доисторическая кровать, на которой, в свое время, померла не одна старуха. И больше – ничего. Ни стола, ни стульев. Поэтому угощение для Бефаны он оставил на подоконнике. Но никто, разумеется, не пришел.
***
Год назад я начала это дурацкое знакомство с самой глупой в мире фразы. Нервничала, кусала губы, хотела то ли удрать, то ли броситься на шею, к глазам подбирались предательские слезы, а прошло-то минут пять с тех пор, как я впервые его увидела. Это был мой звездный час в роли Бриджит Джонс. Я несла одну глупость за другой, перебивала себя на полуслове, чтобы выдать новый афоризм. В потоке сознания проскользнул вопрос: "Вы знаете, что очень похожи на Джонатана Сафрана Фоера?" Он был очень вежлив. Он молча пережил мое фонтанирующее красноречие. И сейчас, год спустя, он заваривает чай с бергамотом, какими-то очень опасными движениями ножа режет на дольки высушенный апельсин, а под левой рукой у него лежит "Полная иллюминация". "Fucking unbelievable", как говаривал ее главный герой.
Он сегодня сказочник, мужчина с глазами вифлеемского младенца, он рассказывает венецианские сказки и прячет нервные пальцы в вязаные рукава. Он рассказывает о ведьме Бефане, которая "иногда бывает хорошей, очень хорошей, но иногда она плоха, но плоха ровно настолько, насколько она этого хочет". Когда она злая, ее изображают в виде тряпичной куклы, а потом сжигают на площади. Когда она добрая, она исполняет обязанности Санта-Клауса, прыгает в дымоход и рассовывает по чулкам подарки детям, которые отличились хорошим поведением.
Он говорит, что итальянцы оставляют на ночь в камине угощение для Бефаны – бокал вина и немного сладостей. Но здесь, в краснодарской квартире начала прошлого века, у него нет камина. У него есть комната, доверху заставленная книжными полками, доставшимися от прошлого владельца. Там жуткий советский дефицит в коленкоровых обложках, сухие обои и доисторическая кровать, на которой, в свое время, померла не одна старуха. И больше – ничего. Ни стола, ни стульев. Поэтому угощение для Бефаны он оставил на подоконнике. Но никто, разумеется, не пришел.
***
Год назад я начала это дурацкое знакомство с самой глупой в мире фразы. Нервничала, кусала губы, хотела то ли удрать, то ли броситься на шею, к глазам подбирались предательские слезы, а прошло-то минут пять с тех пор, как я впервые его увидела. Это был мой звездный час в роли Бриджит Джонс. Я несла одну глупость за другой, перебивала себя на полуслове, чтобы выдать новый афоризм. В потоке сознания проскользнул вопрос: "Вы знаете, что очень похожи на Джонатана Сафрана Фоера?" Он был очень вежлив. Он молча пережил мое фонтанирующее красноречие. И сейчас, год спустя, он заваривает чай с бергамотом, какими-то очень опасными движениями ножа режет на дольки высушенный апельсин, а под левой рукой у него лежит "Полная иллюминация". "Fucking unbelievable", как говаривал ее главный герой.