Что вас настораживает в себе?
Что пугает?
Чьими глазами вы провожаете мелькнувший вдалеке лисий мех?
Я разделяю душу и дух. И если первая согревает меня, как рукавицы Фрейи из кошачьей шерсти, то второй леденит космическим холодом. Он дымный, прогорклый, непостижимо древний, вросший корнями в родину праотцов. Он слышал довавилонскую речь, видел языческие пляски, дышал гарью сожженных деревень, глотал напоследок влажную ноябрьскую землю. Он все знает. Это он рассказывает мне эти сны, в которых я венчаюсь в рассохшейся деревенской церкви, в пожелтевшем, чуть отсыревшем в плохом сундуке платье. Это он заставляет оборачиваться на крик ворон и кусать пальцы во время просмотра "Андрея Рублева".
Это он подводит к окну, за которым черные ветки упираются в плотное небо, и нашептывает свою любимую историю: "Год назад, сто, тысячу лет назад это уже было – такие же черные ветки, такое же плотное небо, такой же влажный ветер раздувал плащи случайных путников". Это он вывернул всю мою жизнь наизнанку и заставил учить иероглифы, повторяя движения древних китайцев – точь-в-точь. Солнце. Дерево. Месяц. Сверху вниз, слева направо. Мое эхо несусветной древности, дух в глубине души, космос, сжатый до размеров одного вдоха.