[ne-zabava]

Переступая порог

All the lonely people

Where do they all come from ? (с) Beatles

Когда-нибудь и у бумажных самолетов вырастут крылья. А я пока выйду из дома, с ноутбуком и зеленым яблоком в большом черном саквояже, в узких перчатках, с равнодушным, в сущности, выражением лица. Равнодушным, равнопринимающим любой исход событий.



И сначала будет поезд. СВ или плацкарт, веришь-не веришь, все равно. Мне нет дела до подвижных декораций. Тем более я буду слушать «Protégé moi» и пить шампанское, прикусывая краешек певучего бокала. Потом подведу черным глаза и напишу эпитафию, мучительно прекрасную, изогнувшуюся на листе в опустошающей истоме. Выскажусь наконец до донышка, обо всем, что было, обо всем, что отжило. Таро не надо раскладывать на дрожащих коленях – Смерть и есть. Была. Но время выплевывать из себя черный паслен, волчье лыко. Никаких разговоров, никакого чая в казенном стакане, никаких тамбуров. Некуда торопиться, не о чем горевать. Разве что о забытом попугае в запертой клетке. Нехорошо получилось. Но ничего, ничего, он найдет открытое окно.



А потом – вокзал. Искры из-под ног. Острые локти, острое недомогание. Медная турка, похожая на безъязыкий колокол вытанцовывает вселенскую спираль на раскаленном песке. Варит, немая, мой животворящий кофе. Почище крещенской воды будет. Не опрокинуть бы чашку на пьесу Кортасара, не испортить бы воскресный наряд Женщины в зеленом, не обжечь предплечье Сеньоры Лопес. И через улицы, квартал за кварталом, подслеповатыми переулками, хромыми маршрутами. Такси с рябоватым водителем, словно сшитым наспеш из подручного лоскутного хлама. Мне-то что, я не боюсь, меня бояться надо. Крутит руль, щурится на дорогу, на удивление чисто напевает Джо Дассена. А ехать-то как долго, уже терпение отнялось, пальцы настукивают гимн всех неврозов, холод подбирается к горлу. И попугай уже, наверное, перевернул кормушку и выбрался из клетки. И книги остались, книги. Все-все. И лампочку так и забыла поменять.



Правильно, так и должно быть – чем дальше дорога, тем больше билет. С саквояжем в обнимку, на сквозняке. Продувает, как на мачте Летучего Голландца. В зале ожидания всегда пусто-беспокойно, и мерзкая морось на стенках души. Главное – чтобы было, что ждать. Иначе пропадешь, да. А так – морось вполне можно принять за конденсат, как в теплице. Тогда внутри и клубнику можно вырастить. Вдруг пригодится.



Пристегиваешь ремень и летишь. Проще не бывает. Вздыхаешь спокойно, сбрасываешь по валуну с каждого плеча. Как можно бояться летать? Не летать – вот, что страшно. В дороге стемнеет, над страной будет плохая погода и внизу столпятся тучи. Вот только над Байкалом – широкая прореха с опаленными звездами краями. Зажмуриться от этой насыщенной красоты, нельзя ее столько, дозировать надо. Но нет, терпи. Впитывай впечатления, захлебывайся, для того и живешь, эстетствующий маньяк.



Тугой ветер в лицо – это страшно, Боже мой, как же это страшно. И что теперь делать, и куда идти, и что говорят эти люди вокруг? И где мой дом? И кто меня здесь ждет? И что мне делать? Будет тебе, будет, мой вымечтанный Тайна-таун, тяжелый теплый сон… На трапе всегда наваливается отрезвление. Не знаю я, что делать, куда идти и что говорят эти люди. Нет у меня дома. Никто меня не ждет. И значит – жить можно. И будем жить. Вот и дождь пошел. Хорошая примета. Отныне все приметы – хорошие.