После недельного погружения в дебри внутреннего мира, до которых все руки не доходили, после недельных ежевечерних преферансов с внутренним Анубисом, я из себя выглянула. И обнаружилась в глубоком кресле у окна кафе с видом на мокрый город. Пишущую. Расплескавшую вишневый чай на белое блюдце. Напевающую песенку про вечер трудного дня. Дома же обнаружился десяток новых портретов невероятно печального, подраненного маниакально-депрессивным психозом, юноши. И ни слова. Ни свинца, ни сланца, ни влажного, ни сухого. Ни в дневнике, ни на карамельной обертке. Только остатки застывшего кофе с ореховой крошкой. Я жива?
А с наступлением вечера – неловкие телеграммы Анубису с просьбой начинать без меня…