Я не знаю, откуда в моих извечных мечтах парень с гитарой.

Может быть, это влияние брата. Его друзей- металлистов. Прослушивание блэк-металла с пяти лет. Ну а что было дальше? Сериал «Элен и ребята» в начальных классах школы, с веселой компанией, репетирующей в уютном гараже. Потом фанатизм. Илья. Зеленая гитара. Мечты поцеловать… нет, не Илюшу… гриф. Дальше- «обнимать, косясь на лады». Культовые концептуальные фильмы. Культовые концептуальные книги. Понимание разницы между «рок-н-роллом» и «рокенролом». И всюду они- обнимающие гитару, рвущие струны, подкручивающие колки и вполне осознанные слова: «Ммм… я выйду замуж только за рок-музыканта… ага…»

Влечение к лохматым, бородатым, что-то грозно рычащим в микрофон еще объяснить можно. Но откуда у меня непонятная тоска по нелепо-кудрявым, клешено-смешливым семидесятникам?

И вопрос дня: зачем мне, сентиментальной чувствительной девушке нужен не слишком умный, вечно молодой, вечно пьяный, живущий от запоя до загула, разочаровавшийся в жизни ОН?

---

Ночь, ночь, смотрю ей в глаза, под тяжелые веки. Как же я хочу быть на нее похожей!

Мне бы это спокойствие и уверенность, когда знаешь, что на каждое твое слово ответят «да». Когда на каждое твое «нет» лишь молча простятся поцелуем в сгиб локтя. Когда положат к ногам розу, преданно обкусив все шипы. Когда нет никаких правил- и это главное правило.

Мне бы это равнодушие, когда она, зардевшаяся рассветом, с кирпичным румянцем на скулах, медленно падает с подоконника, уплывает в свой чудный мир, туда, где Атлантида спит в песке и жемчужинах, где в одной точке сходятся все следы, где люди наконец находят друг друга, чтобы не потерять больше никогда, где пальцы все переплетены, где жаркой волной- шепот- разгадка смысла жизни, где оказавшиеся там счастливцы не спят, боясь проснуться под низким оштукатуренным потолком, в сырой и серой реальности, пропитанной брызгами из-под колёс и кофейными запахами.

Мне бы эту смелость, чтобы принять себя, понять и простить.

---

Улыбкой наотмашь. Ударить. Влюбленную по уши. Пощечину зеркалу. Затрещину.

За решетку меня! За решетку из ломких пальцев, острых косточек на рентгене! Я- будущая преступница, я- на грани, преступлю, преступлю и не раскаюсь, не признаюсь, не извинюсь, не помилую!

Преступлю, и буду валяться в траве. Седые одуванчики залетят в зрачки и воцарит в моей воспаленной голове легкость воздушная, парашютная, на глазах- занавесочки кружевные, в центре- белоснежный круг стола под оранжевым абажуром, на нем- письма стопочками, фиалки наивные, флейта и мандолина.

Преступлю и получу. Тебя. Тебя. Тебя…

Вздохну спокойно, преступница неискушенная, душу твою ограбившая. Вздохну спокойно, остановив внутри себя часовой механизм, перекусив проводок, идущий от меня к тебе.

Преступлю и получу тебя, Катарсис…

@настроение: «линия перегружена… линия перегружена…»

---

Часа в три ночи меня озарила Гениальная Мысль. Я помню, что была ошеломлена и восхищена ее глубиной и силой, это была потрясающая теория о нашем бытие. Чувствовалось, что когда я додумаю ее до конца и облеку в слова, несколькими тысячами локальных конфликтов в моей голове будет меньше.

Додумывать поленилась, решила записать и оставить на потом. Встала. При свете мобильника накарябала фразу, которая, как я считала, содержала в себе всю суть, квинтэссенцию гениальнейшей мысли.

Утром все было благополучно позабыто, мир остался без Гениальнейшей Теории, а на клочке журнала прочитала ничего не объясняющую фразу…

…«Дзенствующая табуретка».

---

Подушка у меня цвета твоего плеча, с ромашками нарисованными. Ночью кремовые лепестки путаются в сережках, сны снятся звонкие и быстрые. У тебя-то на плече…

---

Мира вам.

---

А я нашла человечинку с орландоблумовской улыбкой, он протянул бумажечку, на которой написано, что в Доме Офицеров есть «Анатомический театр в лучших традициях Кунсткамеры». Романтично…Сражена и смущена, мечтаю рассмотреть эти глаза поближе, так, чтобы в ресницах запутаться.



Чайничек заварочный передо мной стонет от скуки, а мое настроение солью присыпано, грустно, печально, глаза бы эти, в которые чаинки карие, еще раз… бы…

А знаешь, буду кричать на глазах у всего честного народа, в верхушки хвойные, в небо южное, кричать и притворяться, что от радости.



На небе сексуальная кошка по-прежнему ласкает звезды, покинутая и прекрасная. Шея хрупкая, болит, а я всё- на созвездия, а я всё- мечтаю.

---

Подобные диалоги в порядке вещей. Слышала себя как будто со стороны. Страшно это на самом-то деле….

- Он наркоман.

- Ну и что?.. А мой любимый гей… а я продолжаю надеяться.

- Ну… гей… А этот наркоман.

- Уж лучше наркоман, чем гей.



Небольшой выбор.

---

Не знаю, как так получается, что я влюбляюсь каждый день. Привычка, наверное. Или неприкаянность.

---

Какофония звуков в голове от едва приметной детали- тени под твоими глазами, двух темных штрихов, о которые спотыкаешься… прежде, чем провалиться в пустоту. Не забывается. Эта тень- глубокая, въевшаяся в кожу усталость от жизни, острая приправа к образу.

Я пас.

Здесь я слишком незначительна.

Знаю, что будет за краем, мне пустота морозит пятки, увольте. Я преданно тебя… Но веру и надежду с любовью иногда лучше безболезненно усыпить, чем однажды мучительно пристреливать, добивать, хоронить в сырой земле, загоняя камешки под ногти и мучаясь угрызениями совести.

И я держу себя в руках, тебя- на расстоянии, веру- в чулане, надежду- на чердаке, а любовь… как обычно- в рюкзаке, в маленькой красной книжечке.

Но всё слишком важно, поэтому слишком трудно. Есть черта, за которую- ни шагу, ведь за ней- тень под твоими глазами и дальше пустота, я задохнусь в ней, нельзя, нельзя, нельзя……………………………………………

---

Влюбленности разоряют.

Для успокоения нервов приходится забыть об универе и дне сегодняшнем, исчезнуть в шоколадно-кофейных запахах, предварительно подыскав «десерт» в книжном магазине. И пусть Камю был красив необычайно, но абсурдности бытия мне хватает и без него. Керуак же был обнят и весь оклеен моими улыбками.

Под обложку цвета спелой вишни из памяти уплывал образ кудрявого в мятой футболке.

«Невыносимая легкость бытия» приподнимала на цыпочки, как будто наступил первый день после создания мира…

---

Знаешь, есть люди,

Которые спят ночами,

Которые носят часы

И смотрят вечерние новости.

А у тебя нет ежедневника,

Ты всюду опаздываешь,

Покупаешь дешевый кофе

И дорогие книги,

Читаешь пожелтевшие газеты

Позапрошлого года,

Ведь там все уже покрыто тенью

И бумага на ощупь как стены

Твоей комнаты,

Которая где-то

Между полом и потолком,

Между хрустящих страниц.

И ты сейчас ищешь в кармане

Последние монеты на хлеб,

Чтобы скормить его голубям,

В твое плечо только плакать.

Ты беден и счастлив,

Подпеваешь беспечно

Уличным музыкантам,

Ты растрепан и крылат,

И стая голубей

Слетелась к твоим ногам.

---

Еще один слабохарактерный маменькин сыночек, ненормальный и больной на всю голову.

Ну и пусть.

---

Вечерняя пустословица, нелепица, непонятица.

Бегала по выкройке города, неулыбчивое, задумчивое, в броуновском движении детей заката, тех, кто головы задирает, руки подставляет для солнечной пыльцы, спотыкается о разломанную плитку тротуарную. Этим от просто прохожих они и отличаются. Ведь закат никогда не заметишь под подошвами или перед носом, он над головами и за окнами.

А дорога домой щиплется и колется.

Не задавайте мне вопросов, не ждите, не ищите, не просите, оставьте в покое, покое, покое… Буду молчать над кубиком рафинада и ждать темна, чтобы шторы задернуть, дверь закрыть и молчать, молчать до сладкого привкуса…

,,,

Внутри меня закручивается и раскручивается пружина. Время от времени вырывается из некрепких объятий и выстреливает в непредсказуемом направлении. Внутри меня синяки и ссадины. И ржавчина с кровью запекшейся. Оставьте…

---

Антисоциально.

Не выйдет из меня человеколюбца. Животных жалко всегда, людей… людей- чаще всего нет…

Вчера застрелили дворнягу. Пса знала вся округа, он был не бездомным, а общим что ли… А какие-то выродки его убивают, считая, что намерения их благие. Администрация сделала очередной заказ тресту очистки.

На истеричные крики: «Не убивайте его! Это наша собака!» Мудак с застарелым перегаром ответил: «Мне плевать! У меня план!» На это я ответила, глотая слезы: «Вы… не думайте, что вам с рук это сойдет. Умирать будете, каждого из них вспомните. Сами выть будете. Собака умерла, а вы… сдохнете как человек». И ведь часто говорят про какую-нибудь унизительную и страшную смерть: «Сдох, как собака». Нет. Такая смерть очень человеческая. Опуститься, морально уничтожить себя может только «венец природы».

Мне не жалко людей, мне жалко собак.

Для меня смерть животного страшнее смерти человека.

Если бы на моих глазах убили этого алкоголика из треста очистки, я бы разве что поморщилась.



Отстреливать бездомных животных – не выход. Давайте отстреливать их хозяев, которые поигрались и выкинули.

---

Ты бросишь в рюкзак

Вытерто-джинсовый

Струны и карандаш,

Неважно, что сломанный.

Ты не будешь ждать утра,

Обольешь водкой дневник,

Достанешь спички.

Забудешь ключ в двери

И уйдешь мимо дыма.

Ты не будешь ждать,

Пока мысли остынут.

Спотыкайся о рельсы,

Разбивая колени.

Твое время взбесилось,

Твоя жизни на исходе,

Твоему прошлому скользко

На мокрой стали.

Ты заснешь по дороге,

Зябко кутаясь в свитер.

Над твоей головой

Разольется рассвет,

Ты откроешь глаза

И зажмуришься от боли.

Ты будешь лежать

На теплом асфальте

И придумывать этому

Хоть какой-нибудь смысл.

---

Я бы хотела безразлично взмахнуть ресницами.

Хотела бы…

Но мечтаю... выпить чувства залпом, изгибом щиколотки, дышать с надрывом твоей кожей.

Боже, глупая лирика! Я пишу на нотных листах, неудобно разлинованных для слов. Я живу в неудобно разлинованном времени!

Оцарапанные тобой мысли.

Твои губы пахнут одуванчиками. Я это точно знаю.



Обрадовалась бы, однажды узнав, что живу в твоем сне.

…Ты проснешься. Я шампанским встречу конец света и начну жечь спички.



Эти строчки лохматые и растрепанные. И не подумаю приглаживать.

Сумбур и хаос.

---

Хороший аппетит к жизни-)

… да я просто хочу что-нибудь делать! Путешествовать на транссибирском экспрессе, побывать в Индии, постоять на Айерс- рок, промокнуть до нитки в Мачу-Пикчу! Хочу заняться серфингом! Я все-таки куплю дельтаплан. Снова приеду к Большому Каньону и на этот раз не остановлюсь у обрыва. Я хочу увидеть северное сияние со Шпицбергена или в Гренландии, хочу увидеть полное затмение, хочу наблюдать пирокластические зрелища, хочу пройти по лавовому туннелю, хочу увидеть Землю из космоса, хочу пить тибетский чай в Ладакхе, я хочу плыть вниз по Амазонке и вверх по Янцзы и гулять по Великой Китайской стене. Я хочу побывать в Азании! Я хочу снова увидеть, как с палуб авианосцев сбрасывают вертолеты… (с) Иэн Бэнкс

---

– Ты его любишь.

- Нет.

- Ты его любишь.

- Нет!!!

- Ты его любишь-)))

- Нет… Я его обожаю…



Вцепилась взглядом в отросшие волосы, мокрые от дождя плечи, тонкие пальцы.

Мелко вздрагиваю и не дышу.

Закрываю зонт. Остываю.

Мания.

---

Каждый раз в стоматологической клинике меня встречают валерианкой и пустырником. Только потом я сажусь в кресло. Стыдно мне, стыдно… Сегодня нужно было сделать какой-то особенный укол, для чего меня привели в особенный кабинет и посадили в особенное кресло. Особенный врач достал особенный шприц и… я убежала. Вернули в слезах, убежала второй раз. На третий согласилась и вцепилась в подлокотники. Орала громче, чем на концерте КиШа, отчего бабулька в приемной упала в обморок. Самое забавное- процедура оказалась безболезненной. А от стыда плачу еще громче и печальнее… Ужасно.

Какая же я все-таки дура.