Ночь… А у меня, как у образцово-показательной совы широко раскрылись глаза, нестерпимо хочется кофе и танцевать. Да, полночь. Самое плодотворное время, я могу прыгнуть выше головы.

---

Лечу на крыльях хорошего настроения по улице. Ветрами незимними как шлейфами перебрасываюсь и вдруг… он. Любовь моя троллейбусная, Фродо Бэггинс «сделано в России», буратинка ненаглядный… И так скучно мне стало при виде сего прынца, зевая, прохожу мимо… А оно, бедное, от удивления рот раскрыло. Как так? Без восхищения на него смотрят. Не спотыкаются. В обморок не падают и штабелями не укладываются. Зрения не лишаются от красоты его ослепительной.

Да, иногда я поражаюсь своей фантастической способности фантастического выбора. Он же нескладный как кузнечик, любовь моя прошедшая. Нет, ну что это за нос! А осанка? Жуть. Ну ладно бы внешность презабавная, так этот…индюк (пользуясь случаем хочу передать привет в мое далекое детство моей далекой влюбленности Ивану Александровичу) высокомерен и чрезвычайно задирает нос, последний подарок Папы Карло. Буратинка мой недоделанный. Полено необработанное.

Дура.

---

Вымученная, выдуманная, вымечтанная душа, кажется, существует.

Не ликую, не торжествую, осторожно укрощаю свою фантазию и болтливые руки. Хочется сказать слишком много, но только в том случае, если сделаю дневник закрытым. Такого не будет-)

Загадочно улыбнусь одними глазами.

Никому не скажу.

---

Сны…

По красной свече стекает черный воск, и я нахмурилась в непонятках.

Мне страшно… становится еще страшнее, когда из электрических лампочек начинает клубиться смоляной дым, и страшно, страшно, страшно…

все черное, все надтреснутое, мрак преисподней… выжженная земля под ногами, выжженное небо над головой с обгоревшим солнцем… боже, страшно…

и тебя почти не видно, я просто знаю, что это ты… хватаю за запястья, кричу и оглядываюсь… ищу защиты… прорасти бы в тебя, намертво, навсегда, суставами пальцев в твои руки, страшно страшно страшно… ты меня не узнаешь, а я глотаю твое дыхание… и ради бога, только не уходи, только не сейчас… мне так больно без тебя…

но мои пальцы хватают чернильную темноту… тебя нет, нет, нет… а я думала, что темнее быть не может…

…Одеяло на полу, подушка под ногами. Захлебываясь слезами, обнимаю себя и отчаянно борюсь с ощущением, что в мире нет никого, кроме меня.

---

Чудесно, чудесно… В моей комнате десятки свечей (не наступить бы спросонья на рогатый подсвечник). В моей комнате оранжевые бабочки из выкрашенных павлиньих перьев и звонкий смех китайских колокольчиков. В моей комнате фотографии Тибета и взгляд Илюши со всех сторон. В моей комнате книги с выглядывающими интернет-картами вместо закладок. В моей комнате непременные цветы, которые уже вошло в привычку покупать самой себе.

Я неожиданно поняла, что наконец-то мне хочется возвращаться сюда, а не убегать при первой же возможности. И в кои-то веки я перестала открывать свою дверь пинком ноги-)

---

А день был такой неуловимый и упрыгивающий. Юноша голубоглазый, какой-то пенопластово-белый курносо улыбается из-за прилавка. Долго-долго не хочет продавать мне пирожное, и в конце концов жестом фокусника достает чайник и чашки. Иногда я прихожу к замечательному выводу, что все же люблю людей. Да, наверное. Особенно таких случайных. И на выходе из магазина вижу мужчину в черном плаще. Когда-то кто-то познакомил нас, но сейчас уже не вспомнить имени. Рассеянный, с безуминкой в глазах и непонимающей улыбкой. Да, точно, он поэт, непризнанный гений, мечтающий о лаврах Бродского. И я говорю торопливо, невольно подстраиваясь под его речь и изо всех сил стараюсь не вставлять через слово: «Имхо…» Ибо не поймет, чуждый всего земного, и станет совсем уж потерянно расковыривать взглядом мой шарф.

Вернулась домой с алой розой от чудесной девушки и апельсином, подаренным усатым дядей в национальном костюме- пиджак поверх свитера, кепка и спортивные штаны.

---

А я ведь настоящая. Я наполовину придумала тебя, а себя- никогда. И эти обои-занавески-аляповые картины закрывают ТВОИ глаза. Я не верю тебе. Несу чушь полными карманами и пинаю картонные образы. И взяла слишком сложную книгу, ковыряешься в ней полдня, подбирая ржавые отмычки. Бесполезно. Автор был пьян. Все сложно не из-за неформального образа мышления, а из-за отсутствия мышления вообще. Смотрю на тебя и кричать хочется: «я настоящая… янастоящая… яна стоящая… янастояща я…» А из тебя не вытащишь истинного никакой отмычкой, по локти копаться в бинтах и глянце лишь бы найти чуть-чуть… человеческого, живого, твоего собственного.

В твоей душе полно спама. Мои письма теряются в этом хламе с кричащими заголовками «куплю-продам». И вот вместо «отправить» читаю «отравить».

Ты и так отравлен. Тебя уже нет. Ты просто неправильный код десятибайтовой программы. «Удалить».

Я настоящая. И говорю правду в глаза, когда смотрю в зеркало.

---

Напрасно было ждать. Я знала. Безусловно. Прокуренные кухни. Гитары. Я знала. Безусловно. Битые бутылки под ногами на городских улицах. Люди, которые ничего не ищут и не ждут. Напрасно я искала. Я знала. Безусловно.

Я уеду. Я здесь лишняя. Мне здесь не нравится. Я жду сказку. Просыпается детское желание Алисой посмотреть в замочную скважину на Страну Чудес. И Новый Год начинается сам по себе восприниматься как квинтэссенция чуда, концентрат нежности. Конечно, иллюзия разбивается в дребезги.

Когда там отправляется следующий поезд с платформы 9 1\2?

---

Вопреки советам астрологов, я как всегда во всем красном, включая цвет волос и ногтей. Не обижайся, Голубой Петух, у тебя свои традиции, у меня- свои. Давай не будем мешать друг другу.

А хотела тихо и незаметно для себя прокрасться в новый год…

Прячь глаза свои лукавые, сестрица. Что ночь грядущая мне готовит…

Постыдилась бы бесконечными литрами вина хвалиться.

За наше женское горе?-) Не нам жаловаться.

Знаю, знаю, о ком буду думать всю ночь и кого оплакивать ближе к утру.

---

*Поздравить всех вас*

*и мечтать подарить каждому хоть маленькое, но чудо*

счастливо-)

---

А я бы хотела тебя поздравить. Думаю приближающийся с каждой минутой праздник для тебя важнее, чем для меня.

Подарить тебе огромную открытку, с меня ростом. В которую переписать все посты дневника, посвященные тебе и, выборочно, осторожно, словно пинцетом из глубин души- отдельные строчки из дневника настоящего, помятого и разрисованного.

Подарить тебе бордовую розу на длинной ножке… И шипы чтобы в полпальца длинной, с моей кровью.

Подарить тебе песню без музыки и слов, смотреть в глаза и молчать о чем-то большем, чем мои дрожащие, жмущиеся друг к другу буквы.

Протянуть тебе неловко это материальное и моральное богатство, сморозить какую-нибудь глупость и мечтать провалиться сквозь землю. Навсегда.

И вот… уже вижу себя в лодке черного дерева, с плещущими волнами мертвой воды Стикса за бортом. И черный капюшон на Хароне, тысячелетиями перевозящем души через эту реку… Паромщик без выражения смотрит на мою сжавшуюся в углу фигурку, обнимающую колючую розу и кусок картонки…

Я бы хотела поздравить тебя.

Если бы ты до сих пор был мне важен и нужен.

---

За неимением снега время ставить на улицах картонных снеговиков, осыпать прохожих с крыши салфеточными снежинками, разливать желе по тротуарам и посыпать сахаром.

А я уже который вечер провожу на подоконнике, согревая стекло… и пишу все новые и новые смс туда, где настоящие снеговики, снежинки и лед. Соблазняю солнцем и голубым небом, а сама мечтаю о метели.

У меня щеки в мороженом. И значит зима.

А завтра… опять подоконник с наглухо задернутой шторой…

---

Нерастраченная нежность через край… Грусть точит об меня свои когти.

Она ненавязчива и красива; звоном китайских колокольчиков разносится по моему телу. И я сама чувствую себя «музыкой ветра», подвешенной за связанные руки. Эдаким проводником гармонии, которая проходит сквозь, не задерживаясь со мной ни на секунду.

И я уже не сопротивляюсь. Лимонным соком растворяюсь в ощеренном воздухе.

Нежность, нежность… Острая потребность сказать «люблю».

Люблю. Тебя. Да-да. Тебя, того, кто сейчас это читает.

@музыка: Enya-Only time

@настроение: неловкими штрихами

---

Твоим именем рисую слова на вечернем небе…

…«baiser aérien» : embrasser : s'embrasser…

Одна из особенностей моего характера- вечером я становлюсь очень наивной и сентиментальной.

Вера в чудо доходит до абсолюта и я смотрю на прохожих глазами- блюдцами, ожидая что вот-вот «прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете», и верчу головой в поисках какой-нибудь маленькой дверцы, ведущей в самую настоящую сказку.

А люди вокруг почему-то смущаются и отводят глаза…

---

Арбенина. Волшебная...

карусель

давно уже всё смешалось:

и я лечу на карусели без крепления

и ежесекундно жду

действия

закона

притяжения

земли



мне холодно вчера

мне холодно вчера и будет завтра.

немая безысходность в ритме боли

на муравьиный шест венок лавровый

нанизывает в такт и не вздохнуть.

актриса уронила запах тлена

на лацканы своей последней роли

мужской пиджак и туфельки по крышам

как весело и славно падать вниз.

мессир побудьте магом вам возможно.

пусть тонок пульс и слёзы дробью в горле

замусорен эфир я стекленею

но покидаю воздух не дыша.

а страхи ни к чему: бесплотны тени

бесплатны мысли серебро реально.

а верность свыше данному союзу

была быть может даже хороша.

---

Ей богу, ничего сложного.

Она мне пишет: «Заклинание: все будет хорошо».

Всего-то. И я верю, я только ей всегда верю.

А потом… потом будет кофейный ликер на кончике языка и беспорядочные поцелуи. А в новогоднюю ночь- мои неторопливые шаги по закоулкам города и белые стихи, рассказанные фонарям.

Куплю себе мужскую шляпу и платье темного шелка.

Я ведь опять отказала, отворачиваясь от твоих длинных волос…

Я ведь опять решила дождаться-таки Воспитанника упавшей звезды, лишь бы он пришел хоть когда-нибудь.

И в ожидании буду танцевать на подоконнике у раскрытого окна, сняв ботинки и темные очки.

Но честное слово, если она сказала, что все будет хорошо, то так и будет.

---

Спрятаться бы. За резкими хлопками ладоней, поселиться в тетради и смыслом жизни признать неутомимый бег от ручки…

В припрыжку по клеточкам-точкам-кам…

Спрятаться бы. За чуть слышным скрипом пружин, поселиться в часах и смыслом жизни признать вращение стрелок назад.

Время наоборот. Время наизнанку. Мое время.

Спрятаться бы. За вздохами страниц, поселиться в твоей любимой книге и смыслом жизни признать написание новых глав старой повести.

Чтобы каждый вечер ты бережно укладывал книгу под подушку в предвкушении продолжения истории.

Спрятаться бы.

Чтобы однажды ты меня нашел.



«И будешь жить, я знаю, как всегда наоборот»…

---

…и вот я в отчаянии(от чая?..), в каждом проходящем мимо вижу тебя и прячусь от других, от жужжащих смс, звонков в 2 часа ночи с категоричным:

- Я завтра приду.

- Нет…

- Я завтра приду.

От бесконечной вереницы знакомств… Они улыбаются, шутками как стружкой осыпают, говорят, говорят, много лишнего, банального, просят о чем-то, уговаривают и не хотят ни на минуту оставить в покое.

Мне кажется, что всеми этими новыми людьми жизнь мне пытается компенсировать отсутствие тебя… Но не нужно.

А стоит только представить, сколько еще времени я не смогу просто увидеть тебя- хочется спрятаться в тихое, уютное Зашкафье, страну моих снов.

И желание тебя увидеть- плющ, опутывающий стену и постепенно разламывающий кирпич…

---

Я подглядываю за ним. Он чувствует мой интерес и позирует. Взгляд со сладкой дымкой сонной истомы, скучающие вздохи и картинные жесты. Забыв о всякой предосторожности, не отрываясь смотрю в его глаза, и… глаза у него кофейные… да… горячий кофе без сахара… да, гадаю на кофейной гуще. Мерещится мне.

Вечер рассыпается дождем, в каждой капле отражая свет луны, а она, сияющая, прыгает от горизонта к бесконечности, расплескивая…горячий кофе… звездопад ли, искры походного костра или ритуальный танец светлячков в полнолуние… она смеется и исчезает, чтобы через мгновение появиться вновь свободными электрическими зарядами… на цыпочках по стальному лезвию… и вот ломается карандаш поэта, не успевающий за полетом луны в кофе, а художник в растерянности разливает краску, и… черное полотно… я смотрю и… не вижу ничего, кроме черных-черных глаз… без сахара…

---

Однажды он посмотрел вокруг и увидел одинаковые бессмысленные лица с ленивым прищуром, которые, как заставки на компьютерах двигались, что-то выражали, но были скучны и неинтересны. И даже самые изящные и любопытные скринсейверы через полчаса надоедали.

Он понял, что весь этот мир- рабство по собственному желанию и начал искать истинную свободу.

Он переезжал из города в город, путаясь в названиях станций и днях недели. Терялся в незнакомых переулках, находил новых друзей, free love и свободу действий. Снисходительно улыбался, слушая чьи-то философские размышления на очередной чужой кухне с дешевым растворимым недокофе. А потом уходил, не прощаясь, и, глядя в окно попутной машины на коробки домов, думал об иллюзорной свободе в замкнутом пространстве, ревностно хранимой обитателями четырех стен. Думал о несвободе тех, кто прирос подошвами ботинок к ступенькам родных многоэтажек.

И он ехал дальше, пытаясь угнаться за тенью только что скрывшейся за углом мечты. Но Чаша Грааля оставалась недоступной, а его стиль жизни очень смахивал на бег наперегонки с собственной тенью.

Параллели и меридианы пересекались, а часовые пояса медленно затягивались на его шее…

Почему-то он всегда думал, что знает жизнь…